У Джона Кеннеди и Жаклин Ли Бувье нашлось много общего. Как и Джеки, Джон был очень начитан. В отличие от родственников, не имевших литературных и интеллектуальных притязаний, Джон с детства обожал книги и буквально глотал их, проводя часы за чтением, особенно во время продолжительных приступов болезни. В три года мальчик едва не умер от скарлатины, то и дело болел в школьные годы и много времени провел в лазарете. В 1934-м он был настолько плох, что за него читали молитвы; у него без конца брали анализы, подвергали неприятным процедурам, часто госпитализировали. В 1947 году при очередном обострении, случившемся в Лондоне, наконец поставили диагноз – болезнь Аддисона, или хроническая недостаточность надпочечников. Тогда врач сказал Памеле Черчилль: «Вашему молодому другу осталось от силы года три…»

Болезнь Аддисона в самой серьезной своей форме может привести к физической слабости и психическим симптомам, включая раздражительность, нервозность, эмоциональную неустойчивость и депрессию. Когда в Лондоне поставили диагноз, болезнь считалась опасной для жизни, но, к счастью для Кеннеди, вскоре ученые обнаружили, что стероиды в форме кортизона могут восполнить гормональную недостаточность и устранить симптомы. Тем не менее само по себе лечение было сложным и сопряженным с серьезными побочными эффектами. Заниженная доза лекарства не снимает усталость и слабость, завышенная – создает проблемы с психикой. В ходе предвыборной кампании 1960 года и во время президентства Кеннеди его администрация категорически отрицала, что он страдает болезнью Аддисона. Возможно, атрофия коры надпочечников усилилась из-за психологической травмы, связанной с инцидентом на торпедном катере.

Любимыми предметами Джона, как и Джеки, были английский и история. Их объединяло и восхищение одними и теми же историческими деятелями, в том числе Черчиллем и Байроном. Джеки Байрон привлекал как поэтический портрет Черного Джека, такой же «сумасшедший, плохой и опасный», а Джону поэт казался отражением его самого, что было элементом свойственного Кеннеди нарциссизма, который его горячий поклонник, политический журналист Джозеф Олсоп, назвал «снобизмом стиля». Все герои Кеннеди демонстрировали смесь ума, холодной отваги и отсутствия сантиментов. Отказываясь связывать себя условностями, они шли на риск, жаждали приключений, избегали скуки и банальности. Особенно восхищали Кеннеди молодые парни, рисковавшие жизнью на полях сражений, что в какой-то мере было отзвуком его собственного военного прошлого. Одним из любимых литературных героев был Реймонд Асквит, центральная фигура романа Джона Бакана «Путь пилигрима», погибший в боях на Сомме в 1915 году. Книга, вышедшая в 1940-м, произвела на Джона глубокое впечатление, а бакановское описание взглядов Асквита под стать самому Кеннеди: «Порой он, отпустив остроту, разрушал даже искренний сентиментальный настрой и без всякого пиетета относился к святыням скучных личностей. В нем всегда чувствовалась толика презрения к слишком явным эмоциям, к слишком горячим убеждениям и к старой скрипучей машине гуманизма». Как говорила Инга Арвад, Кеннеди ценил в первую очередь умы, а уж потом сердца. Джеки и Джон обладали схожим чувством юмора и ясным, порой жестким восприятием окружающих. Именно в такого Джона Кеннеди влюбилась Джеки, хотя и не догадывалась до поры до времени о многих других чертах его характера, коренившихся в генах, в детстве и конечно же в семье.

Возможно, Джон, как он позднее утверждал, «действительно понял в тот вечер у Бартлеттов, что Джеки именно та самая», однако виду не подал. Он пригласил ее погостить в доме родителей в Хайаннис-Порте на Кейп-Коде. Короткое время Джеки участвовала в его предвыборной кампании в Бостоне, слушала его выступления в Куинси и Фолл-Ривере (Массачусетс), но Джон был очень занят выборами в сенат и продолжал общаться с другими женщинами. С Джеки он встречался от случая к случаю, а на самое первое свидание, которое состоялось в голубой гостиной отеля «Шорем», притащил с собой своего политического сторонника Дэйва Пауэрса.

Джеки между тем продолжала работать в Times-Herald. Судя по вопросам, которые она задавала тогда своим респондентам, ее волновали две проблемы – брак и политика. Вот несколько примеров по первой теме:

Должны ли супруги критиковать друг друга?

Отложите ли вы свадьбу, если придется жить с родителями?

Приведите причину, по какой закоренелый холостяк решит связать себя узами брака.

Должны ли жених с невестой рассказывать друг другу о своем прошлом?

Одобряете ли вы идею общего банковского счета?

Ирландский писатель Шон О’Фаолейн утверждает, что ирландцы не умеют любить. Вы согласны с этим утверждением?

Политически Джеки отвернулась от республиканцев, которых поддерживали родители, отдав предпочтение выдвинутому в 1952 году кандидату от демократов Эдлаю Стивенсону, хотя политика увлекла ее не настолько, чтобы пойти голосовать. Однако ее вопросы отражают целый спектр внутри– и внешнеполитических проблем, включая место женщины в политике. Она спрашивала людей, должны ли жены кандидатов участвовать в предвыборной кампании мужей, влияет ли внешний облик кандидата на решение избирателей и т. д. Она взяла интервью у Пэт Никсон, жены кандидата на пост вице-президента, и подкараулила возле школы двух племянниц будущего президента Эйзенхауэра. После этой выходки мать девочек пожаловалась на Жаклин главному редактору. Но Джеки не испугалась и даже подумывала написать детскую книгу о Белом доме глазами племянницы Эйзенхауэра Мейми Мур: «Бедная малышка Мейми, которую я поймала у школы, могла бы стать моим счастливым билетом! – писала Джеки Бесс Армстронг, журналистке New York Times. – Обожаю журналистику и с уважением отношусь ко всем репортерам. В детстве, когда тебе десять, с таким же благоговением смотришь на кинозвезд и вступаешь в клубы поклонников». Став хозяйкой Белого дома, Джеки напрочь забыла, что состояла в клубе поклонников журналистики, и резко осуждала использование детей для получения информации, хотя в свое время и провинилась перед Мейми Мур.

В январе 1953 года Джеки присутствовала на инаугурационном балу президента Эйзенхауэра, она сопровождала Джона Кеннеди, но делать предложение молодой сенатор пока не думал. Джеки сложившаяся ситуация не нравилась. На работе тоже начался застой, сфера ее деятельности была ограниченна, и если она серьезно думала о карьере журналиста, то Times-Herald для этого отнюдь не идеальное место. Дома младшая сестренка Ли обогнала Джеки в брачной гонке – в декабре 1952-го состоялась ее помолвка.

Несмотря на искреннюю привязанность (по словам одного из современников, «единственной женщиной, которая нравилась Ли, была Джеки»), близость и чувство совместного противостояния миру, пробиться через которое окружающим было трудно, сестры всю жизнь соперничали. По мере взросления разница в четыре года перестала быть существенной. Виви Стоукс Креспи, дружбу с которой Джеки пронесла через всю жизнь, вспоминала: «Когда мы были подростками, четыре года разницы в возрасте казались нам пропастью, но Ли была, что называется, из молодых, да ранняя. Мы с Джеки еще катались на пони, а она уже красила ногти и делала макияж, при этом нам-то уже исполнилось шестнадцать и семнадцать, а Ли – только тринадцать. Она была настоящей красавицей, зато Джеки отличалась умом и харизмой». Да, Ли действительно обещала стать красивее Джеки, хотя ноги у нее, как у матери, были коротковаты, но черты лица обладали такой тонкостью и изяществом, что впоследствии ее сравнивали с царицей Нефертити. Она решительно рассталась с детской пухлостью, умела со вкусом одеваться и затмила свою сестру в плане моды. Однако Джеки оставалась звездой, а Ли – ее младшей сестрой. Один из друзей, известный хорошим вкусом по части женщин, говорил: «Я всегда считал, что Ли красивее Джеки. Думал, что она само очарование. Но потом, когда знакомишься с Джеки, то попадаешь к ней в плен…»