Ирина — новый человек в их компании. И она, наверное, могла бы быть «засланным казачком», но поверить в то, что умная, воспитанная и утонченная девушка может пойти на такое, Степик не мог.

— Ирина здесь ни при чем! — быстро сказал Рудинский. — Она ничего не знает ни о хуторе, ни о вечной вражде между ним и деревней, ни тем более о его обитателе, — решительно добавил.

— Тогда кто? — задал резонный вопрос Поляков.

Мира закрыла лицо руками.

«Предательница! Предательница! Предательница!» — стучало в виски.

Конечно, информацию Вадиму передавала Ирина, каким-то образом связанная с ним, но Мира поступала еще хуже…

И она знала, что Ирину простят, а ее нет.

Ее имя не было произнесено, но повисшая тишина вдруг сделалась слишком напряженной. Или девушке показалось?

— А фиг его знает! И меня это начинает злить… Но я узнаю. Круг не так уж велик, — мрачно изрек Степик.

— Мы узнаем, — добавил Гарик.

— За это и выпьем, — подвел черту Поляков.

Ночью Мирослава почти не спала. Вслушивалась в тишину, ворочалась с боку на бок и слышала, что и Степик не спит, думает о чем-то, размышляет и тяжело вздыхает.

А утром после завтрака, одевшись, Мира соврала брату, что ей нужно кое-куда по делам, и покинула дом. Предполагая, что Степик может заподозрить неладное, девушка прошмыгнула на огород и, прижавшись к забору, решила обождать.

Солнце только взошло над лесом. Мороз пробирал до костей, а просторы, убранные инеем, переливались розовым и золотым светом. Все застыло, замерло, уснуло: ни ворона тебе не каркнет, ни собака не залает, ни калитка не скрипнет, только к небу над домами поднимались столбы дыма. В Старых Дорогах с утра топили печи.

И там, за лесом, где стоял хутор, тоже топили печь. И там тоже медленно таял в морозном воздухе столб дыма.

И туда устремилась Мирослава. Пробравшись через соседские сады, прячась за деревьями и оглядываясь, Мира выбралась из деревни. Побежала по дороге и свернула на уже знакомую тропку.

Куда она шла? Зачем? Что двигало ею? Она и сама не знала. Вадим, конечно же, не впустит ее в дом… Он не желает, чтобы она его видела. Ладно! Пусть! Тогда она хотя бы постоит на краю леса, посмотрит на хутор и пойдет обратно…

По тропинке девушка пошла быстрее, уверенная, что никто из деревенских не встретится на пути.

Вот и замерзшая речушка. До хутора осталось немного.

Девушка стала переходить речку и вдруг, ближе к середине, почувствовала, как нога куда-то проваливается. В тот же миг тысячи ледяных иголок впились в нее. Закричав, Мира упала на лед и услышала треск. Снег вокруг потемнел от проступившей воды. Провалившись, она по пояс оказалась в ледяном плену. Цепляясь за лед, Мира не чувствовала ног, как будто их не стало, и с ужасом осознала: еще немного и она может полностью оказаться в ледяной воде, более того, может погибнуть, оказавшись подо льдом, пальцам не за что было ухватиться. Мира не могла пошевелиться, ощущая ужасающий холод, парализовывающий волю, и чувствовала, как из глаз по щекам катятся слезы. Ее никто не спасет. Никто не поможет. А к вечеру найдут замерзшей здесь или вовсе не найдут…

— Помогите! — негромко позвала она на помощь.

Рукавички намокли. Да и пуховик быстро впитывал в себя воду.

— Помогите! — прошептала она.

Где-то поблизости заскрипел снег.

— Пожалуйста, помогите мне! — в отчаянии закричала Мира и через секунду увидела темный силуэт, появившийся рядом.

Вадиму, а это, конечно же, был он, хватило мгновения, чтобы оценить обстановку и сориентироваться. Он подошел вплотную к полынье, быстро стянул с шеи шарф, один конец намотал себе на руку, другой бросил девушке.

— Хватайся за шарф! — крикнул ей.

Но Мира не шевельнулась.

— Я не могу, — прошептала она.

— Давай, Мира, давай, черт возьми! — приказал он.

Девушка зажмурилась и опустила голову. От жуткого холода у нее помутилось в голове. Был только холод, пронизывающий до костей, он сковывал ее. Казалось, еще чуть-чуть, и она превратится в одну сплошную льдину. Мира ни о чем не думала, не могла думать. Только холодно, холодно, жутко холодно… Даже то, что на помощь ей пришел Вадим, даже то, что он не прячет свое лицо, не имело значения…

— Мира, я прошу тебя, — тихо и нежно сказал он.

Мирослава оторвала ото льда покрывшиеся ледяной коркой рукавички, схватилась за край шарфа. Мужчина потянул, шарф тут же выскользнул из ее рук. Кое-как стянув заледеневшие рукавички, девушка ухватилась за шарф покрасневшими непослушными пальцами, вцепилась в него мертвой хваткой, понимая, что от этого зависит ее жизнь, и, пригнув голову, зажмурилась.

Вадим тихонько потянул. Мира почувствовала, как ее тело выползает из воды и скользит по льду. Еще немного, еще чуть-чуть, и, отбросив в сторону шарф, Вадим схватил девушку под мышки, потом в охапку, затем подхватил на руки и бегом бросился к хутору.

Вода капала с ее мокрой одежды, превращаясь в ледяные сосульки.

Обхватив руками Вадима за шею, Мира прижималась к его горячему, влажному лицу своим, не понимая, что делает. Она не видела его, она вообще ничего не видела вокруг и мало что понимала. Инстинктивно, как животное, хотела лишь тепла, маленькую толику тепла в этом ужасающе ледяном мире…

— Мне хо-лод-но, — выстукивали ее зубы. — Бо-же, как же мне хо-лод-но…

Лесная тропка, поляна, двор за высоким забором, крыльцо — все прошло мимо сознания Мирославы. Потом долгожданное тепло…

— Нет, нет, не надо!.. — закричала девушка, когда Вадим внес ее в дом, опустил на стул и стал снимать с нее одежду, покрывшуюся ледяной коркой.

Куртка, шапка, ботинки, джинсы, носки, свитер — все полетело на пол, хоть Мира зачем-то и пыталась цепляться за них…

Оказавшись в одном нижнем белье, Мира попыталась обхватить себя руками, но и этого Вадим не позволил ей сделать. В руках его оказалась початая бутылка водки, которой он растирал ноги, руки, плечи, ступни и зачем-то даже уши девушки.

— Нет, нет, не трогай меня! Пожалуйста, не надо! — отворачивалась она, пыталась увернуться от его рук и оттолкнуть их, но мужчина, не обращая внимания ни на ее сопротивление, ни на ее состояние, граничащее с истерикой, продолжал растирать.

Кажется, Вадим тоже находился на грани истерики. Стоило лишь подумать, что бы случилось, если бы он не вышел кормить Вулкана. Если бы не услышал ее вскрик, если бы не бросился к речушке, подозревая, что Степик и компания не просто так полночи мерзли в лесу. Они устроили ловушку ему, а в нее попала Мира…

На миг Вадим представил, что бы почувствовал Рудинский, если бы к вечеру нашел свою сестру, замерзшую в полынье, и содрогнулся. При всей своей ненависти к этим людям, он не пожелал бы им такого никогда.