Церера опустила глаза и покачала головой.

«Или, может быть, тебе нужно место, чтобы остаться?» – спросил Танос практически шепотом.

Могла ли она сказать ему правду? Она понимала, что если не сделает этого, то ей придется спать на улице каждую ночь.

«Да», – призналась Церера.

«В стенах замка для тебя нет места, но если ты пойдешь вниз по тропе к колодцу, то увидишь там пустой летний домик. Ты можешь там поселиться».

Танос указал на небольшой дом, скрытый за деревьями, покрытый лозой.

«Это будет замечательно», – сказала Церера.

Танос взял ее за руку и уже собирался пойти вместе с ней, как из-за кустов вышла девушка. Она показалась Церере красивой – со светлыми волосами и карими глазами, с нежной, как шелк, кожей, ярко-алыми губами. На ней было белое шелковое платье и, когда до Цереры долетел ветер, она уловила аромат роз.

Чувствуя себя немного неловко, Церера вынула свою руку из руки Таноса.

«Здравствуй, Стефания», – сказал Танос, и Церера ощутила в его голосе легкое раздражение.

Стефания улыбнулась Таносу, но, когда ее глаза остановились на Церере, она нахмурилась.

«Кто это у нас здесь?» – спросила она.

«Это Церера, мой оруженосец», – ответил Танос.

«И куда ты идешь со своим оруженосцем?» – спросила Стефания.

«Это не твое дело», – ответил он.

«Я уверена в том, что Король Клаудиус будет рад узнать, что ты встречаешься с девчонкой-оруженосцем поздно ночью, сопровождая ее в неизвестном направлении», – сказала Церера.

«Я уверен, что король так же обрадуется, узнав, что ты бродишь по дворцу поздно ночью в ночной сорочке, без сопровождения своих служанок», – огрызнулся Танос.

Стефания подняла нос вверх, развернулась и исчезла, вернувшись обратно во дворец.

«Не обращай на нее внимания», – сказал Танос. – «Она просто расстроена из-за того, что я отказался жениться на ней»

«Это она?» – спросила Церера.

Танос не ответил на ее вопрос, он просто выставил свой локоть, снова предлагая ее сопроводить.

«Возможно, она права. Может быть, это неподобающе», – заметила Церера.

«Глупости», – сказал Танос, после чего помедлил, а потом усмехнулся и добавил:

«Если ты тоже так не считаешь?»

«Разумеется, нет», – ответила Церера, и ее щеки покраснели.

Когда она вложила свою руку под его локоть, чтобы доказать свою точку зрения, ее разозлило то, что ощущение ей понравилось. Церера тут же укрепила свою решимость не позволить очаровательному принцу добраться до ее сердца.

Стоя на вершине холма с видом на Куморлу, столицу Хэйлона, отдаленного острова в Мазеронианском море, сердце Командира Акилы парило от радости, пока он наблюдал за тем, как статую Короля Клаудиуса сбрасывают вниз. Он вдохнул воздух, и его наполнило сладкое чувство справедливости, когда из замка короля поднялся дым в лазурное небо над городом.

«Справедливость», - думал Акила. Сегодня, наконец, торжествует справедливость. Все до последнего члена королевской семьи заперты внутри этого отвратительного здания с семью шпилями, и теперь они сгорают заживо.

Ветер врезался в его броню, пока он смотрел на тысячи людей на холме, чьи красные флаги развевались на дело революции. До наступления сумерек он поведет их в битву, которая, наконец, освободит их от тысячелетий угнетения. Его грудь наполнилась гордостью.

Люди Хэйлона достаточно настрадались из-за правления короля-тирана. Они платили немыслимые налоги, отправляли своих лучших воинов в Делос и склоняли головы перед десятками тысяч солдат Империи, которые сновали по улицам днем и ночью. Всю свою жизнь Акила был свидетелем того, как они насиловали женщин и их дочерей, как избивали и арестовывали детей. Молодых людей заставляли целые дни работать на королевских полях, откуда они возвращались с рубцами и удрученными взглядами. Он знал, что им уже давно следует отвоевать свою свободу и вернуть себе свои жизни.

К нему приблизился гонец.

«Западная Куморла в безопасности, сэр», – сообщил он.

«А солдаты Империи?» – спросил Акила.

«Сбежали на восток».

«Сколько погибло граждан?»

«Пока три сотни».

Акила сжал кулаки. Это было меньше, чем он ожидал, но каждая потерянная жизнь грузом ложилась на его совесть – умирал очередной сын или дочь, мать, брат, сестра, отец, защищая свободу своей земли.

Акила отпустил гонца и подал сигнал своему лейтенанту объявить о последней волне народного ополчения. Они загонят в ловушку захватчиков у западного входа и поступят с ними с той же обходительностью, с какой они обращались с народом. После этого останется немного, и это доставит Акиле огромное удовольствие.

Акила повел своего коня вперед, ведя лейтенанта и его людей в бой. Он поскакал вниз с холма и через северные ворота города, мимо проходов с блаконами, закрытых гостиниц и запертых на замок рабочих лачуг. Он проехал мимо семей, которые сгорбились в углу, мимо детей, которые лежали лицом вниз на каменных улицах, мимо лошадей, которые скакали без всадников. Народное ополчение следовало на Акилой без городских стен, скрываясь за окопами в ожидании тысяч солдат Империи, чтобы вскоре убежать через ворота и попытаться укрыться в гавани.

Этим утром Акила сказал своим людям, что ни один не должен сбежать, он приказал сотням людей стоять на страже в доках. Если хоть один солдат сбежит, это будет означать, что до Делоса дойдет слух и тогда король отправит десятки тысяч солдат Империи в Хэйлон.

Минуты проходили за минутами, пока они не прождали целый час, когда наступили сумерки.

Затем вдруг Акила увидел, как первый солдат Империи выехал на коне с флагом Империи.

«Долгие годы Королю Клаудиусу!» – крикнул солдат.

В грудь ему вонзились три пылающие стрелы.

Солдат упал с коня в канал под мостом.

За ним последовали еще трое солдат Империи, которые тоже упали, проезжая через ворота.

Затем солдат за солдатом начали проезжать через городские ворота, и началось жестокое сражение.

Акила возглавил путь свирепым боевым криком, когда опустилась ночь. Все мужчины вокруг него теряли жизни ради свободы – свободы, которую они никогда не увидят, но которую, может быть, увидят их дети.

Акила собрал своих самых безжалостных воинов и повел их в город. Он смотрел из стороны в сторону, чтобы увидеть их сейчас, топот лошадиных копыт оглушал. Акила возглавлял группу из трехсот воинов, которые шли через южный вход, после чего он разделил их на четыре группы по пятьдесят человек, каждая из которых отправилась на поиски солдат Империи в разных направлениях.