— Неаполь звонила, — закончив укладку трусов и носков, принялась сдергивать с вешалок и аккуратно сворачивать несколько футболок, маек и неизменных жилеток, чтобы потом пристроить их в уголке чемодана. — Ты ей нужен.

— Отец? — проснувшийся рокер, как говорился, зрил в корень и мигом напрягся. И не зря…

— Именно, — следом за футболками в ход пошли штаны и даже брюки. Черные, как и классическая рубашка… — Его оставили в больнице. Подготавливают к операции, она уже завтра. Промежутки между остановками сердца все чаще и чаще, и никто не может предугадать, в какой момент оно снова остановится, но уже насовсем.

— Так я это знаю, — рыжий озадаченно почесал в затылке, хмурясь все больше и больше. — Кис звонила вчера, говорила.

— Аха. Говорила она, млять! — не выдержав, я ругнулась, от души запульнув в чемодан пару ремней. И, выпрямившись, резко выдохнула, стараясь взять себя руки. Надо сказать, получилось это далеко не сразу, но к брату я повернулась уже куда спокойнее. — А о том, что ее отец, скорее всего, не переживет операцию по установке кардиостимулятора, она тебе упомянуть, как я понимаю, совершенно случайно забыла?

— Чё?!

Информативно…

— То, Харлей, то, — оставив в покое его вещи, я уселась на край кровати, пока брат, выпучив глаза, вслепую нашаривал пачку сигарет на тумбочке. Впрочем, удивлялся он недолго — очень скоро на место шоку пришла явная злость… — Шансов, что он перенесет операцию, почти нет. Всего один, почти крохотный процент, что сердце выдержит. Но это шанс. Без стимулятора коновалы даже не берутся сказать, сколько он еще протянет. Илья, ты сам понимаешь, что это значит. Завтра для твоей любимой девушки решающий и один из самых страшных дней. Так что поднимай свой шикарный зад, приводи себя в порядок, пока я дособираю твои вещи — и чтобы твоей рыжей хари я в городе уже через час не видела!

— Какого черта она мне ни о чем не сказала? — не смотря на недобрую отповедь, братец не спешил развивать бурную деятельность. Он только стоял, курил, и хмурился, а голос звучал непривычно серьезно.

— Ты знаешь причину, — на манер гребня проведя рукой по волосам, убирая их с лица, я откликнулась, не глядя на Илью. И, встав, принялась доставать с нижних полок обувь. — И эта причина — я. Ты нужен Неаполь. Но она не хочет, чтобы ты оставлял меня одну. Поэтому не сказала. Не хотела заставлять тебя уезжать. Поэтому позвонила мне… Короче, братиш! Собирай манатки и, как говорится в том пошлом анекдоте, бери березу и уё…!

— Стась…

— Захлопнись, — оборвала родственника до того, как он начал объяснять мне прописные истины. — Просто захлопнись. Я не хочу ничего слышать на эту тему. Да, я не горю желанием оставаться одна, да мне страшно, и все остальное, но… Переживу. Вечно няньками вы мне быть не сможете. Я должна научиться справляться самой. Перекантусь в клубе, напрошусь к Аришке, придумаю еще что-нибудь… Переживу. Ты сейчас больше нужен не мне, а Неаполь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Белка…

— Всё, Харлей, вопрос закрыт! — швырнув в недра чемодана последнюю пару «казаков», я стала оглядывать комнату, пытаясь сообразить, что еще может пригодиться ему из вещей. И не заметила, как брат подошел сзади и крепко меня обнял так, что даже дышать стало тяжело. Ребра протестующе заныли, но… сопротивляться я не стала. Хоть и не любила телячьи нежности.

— Почему? — тихий, такой непривычно тихий голос Илюхи звучал как-то иррационально. Странно, необычно. Но я понимала его непонимание. И только тихо усмехнулась, откидываясь на самую надежную грудь и пристраивая свои руки поверх его лапищ, повторяя то, что услышала не столь уж давно:

— Потому что. Как сказал один хороший человек: когда один только отдает, а другой только принимает, это не любовь, Илья. Это эгоизм…

Без брательника дом опустел в считанные часы.

Илюха свинтил в ускоренном темпе, чтобы успеть добраться до Неаполь хотя бы к ночи — ехать-то до нее часов пять, как минимум. Та наверняка до утра будет метаться из угла в угол, и мать доведет, и себя заодно…

Н-да уж. Вот так вот нежданно и негаданно я поняла и осознала, что вокруг меня, оказывается, хватает людей, ставших мне не только близкими, но и родными. Взять ту же неформалку — ее беда воспринималась мною едва ли ни как своя собственная, хотя ее предков я в глаза не видела.

Так что да, выбирая между своими страхами и комплексами, и ее несчастьем, я почти не задумываясь, выбрала второе, и сорвалась с Ришкиной квартиры, едва закончив телефонный разговор. Чуть не снесла с места странноватого паренька с длинными черными волосами и забавной кличкой «Князь», заглянувшего на огонек по наводке соседей, услышавших-таки устроенный нами погром.

Хорошо хоть они парламентера послали на проверку, а не сразу участкового…

Гремящая на весь таунхаус музыка первое время отвлекала от невеселых мыслей. Я развесила сушиться постельное белье из спальни Илюхи, радуясь защитному водонепроницаемому чехлу на матрасе. Местами сделала уборку, перекусила. Даже приготовила поесть на день грядущий, вовремя вспомнив, что теперь слоновьи порции можно не соблюдать, и пятилитровая кастрюля жаркого, в принципе, нафиг никому не уперлась. Не спеша выпила чаю, побродила по дому…

Орущие на всю мощь неплохих децибелов домашнего кинотеатра частушки в исполнении «Сектора газа» первое время неплохо поднимали мне настроение.

Однако чем ближе солнце клонилось к закату, тем неуютнее мне становилось в пустом доме, медленно погружающемся в сумерки. И, понимая, что дальше будет только хуже, и не спасет даже включенный повсюду свет и открытые двери, в какой-то момент я психанула. Прихватив ключи с документами, всё повыключала, чтобы потом, перепрыгивая через две ступеньки, спуститься на первый этаж, а затем в гараж.

Практически погрузившийся в темноту и прохладу город радостно встретил меня яркими уличными фонарями, слепящими неоновыми вывесками и скудным количеством случайных прохожих. В центре города было, конечно, куда более многолюдно, не говоря уже о центральной набережной. Говоря начистоту, я не особо горела желанием переться в «Максимусм», но побыв немного на берегу реки, как и ожидалось, замерзла до невозможного состояния. Плюсом, до зубовного скрежета раздражали ошивающиеся вокруг парочки влюбленных, не стесняющиеся проявлять свои высокие чуЙства…

Идея свалить в клуб братца начинала мне казаться в чем-то даже привлекательной.