Селение расположилось на плоской вершине холма, обнесено небольшим валом, поверх которого стоял невысокий плетень. Трава вокруг него, как на последних двух третях склона, была ровнехонько, как под машинку, срезана. Мишка было удивился, но вскоре услышал блеяние, а потом, свернув ко входу, увидел кучкующуюся отару овец… Вход представлял собой тот же плетень, только отодвинутый на день в сторону, а сразу за ним начинались округлые глинобитные дома, стоявшие по кругу к ровно утоптанной площадке, диаметром в добрый десяток метров, посреди которой был сложен из камней большой очаг.

Миша с любопытством оглядывался по сторонам. Везде по своим делам суетились женщины, бегали любопытно таращившиеся на него дети. Селение, судя по количеству жилищ, было не очень большое. Пятнадцать, от силы двадцать таких домов вместит в себя не больше чем по одной семье…

– Мисшаа…

Таука уже стоял на другом конце площадки и жестом подзывал Мишу к себе. Мишка прошёл вперед и, откинув циновку, они вместе прошли в тёмный проём входа в вытянутый дом, примостившийся по самому краю площадки.

После яркого солнца глаза различили только мерцающий в очаге огонёк, и только потом, зажмурившись и проморгавшись, Мишка увидел сухонького, но крепкого, абсолютно седого старика, сидящего напротив. Старик показал жестом садиться. Охотник опустился на пол, подогнув ногу и скрестив её со второй перед собой. Миша посмотрел вниз: на полу ничего, только утоптанная глина, накрытая циновкой. Усмехнулся про себя: диван, что ли, собирался увидеть? И, следуя примеру Тауки, опустился на землю, скрестив ноги перед собой.

* * *

Старый Коит сидел напротив и слушал рассказ Тауки. Медленно кивал головой в знак согласия, когда тот рассказывал, что нашёл стадо, дождался, когда то перейдет реку и пойдет дальше, внимательно слушал, когда Таука говорил про стойбище Волков, качал головой, когда слушал, как бежал он от погони… И тут Таука сбился и тихо продолжил:

– Волки догнали меня… У дальних холмов, где никто не живёт, я упал в ручей… – Охотник глубоко вздохнул и продолжил: – Дух ручья выпил до остатка мои силы, и выбравшись, я не смог подняться. Он, Мисшаа… Я не смог узнать, какого он рода… Он убил Волков и спас меня.

Таука немного помолчал.

– Старый Коит… я не мог послушать шёпот подлого Поса[7] и оставить его там. Не хищники, так говы растоптали бы его… Он умело и бесстрашно дрался с Волками, я видел, но жить в степи он умеет еще хуже, чем ребенок, которому полутора рук зим. Он не умеет правильно охотиться, ходить по степи, даже не знает нашего языка…

Таука опустил голову и потупил взгляд.

Старый Койт долго смотрел на чужака со странным именем Мисшаа. Потом повернулся к Тауке и сказал:

– Я не вижу, что он общался со злыми духами, Таука. Ты правильно поступил, что не стал слушать шепот Поса… – Старик кашлянул, немного помолчал. – Он не принадлежит ни к одному из племён, известных мне. У него нет ни знаков на лице, ни на коже… Одет он в прогнившие шкуры, как дикарь с гор, но на дикаря не похож.

Старый Койт протянул руку:

– Дай мне свою руку, Мисшаа.

Чужак послушался.

Старик провёл пальцами по затянувшемуся шраму, перевернул руку, отпустил. Потом долго смотрел чужаку в глаза.

– Он не охотник и не воин, как те, что приходят с заката, его рука не груба от мозолей и не покрыта шрамами. Не знаю, что стало с его племенем, но если он жил в степи один… Жил там, где не умеет жить… – Койт надолго задумался, смотря куда-то за чужака. Потом он повернулся к Тауке: – Ты уже видел Тую?

Таука растерялся, про то, что сестра пришла в селение, сказал ему Унга, но сам он её еще не видел.

– Нет, Койт, не видел.

Старик кивнул чему-то.

– Рена, что из рода Степной собаки, два дня назад вернул её. Сказал, что за две полных зимы она никого ему не родила, и он не хочет ждать ещё третью…

Таука сжал кулаки. Рена! Не он ли упрашивал два года назад отдать ему сестру в жены! А сейчас вернул, не сумев зачать ребенка! А ведь прежнюю жену Рена вернул роду Барсука тоже по этой причине. Так, может, дело не в Туе, а в нём самом?

– Успокойся. Таука, – сухая рука легла охотнику на плечо. – Не иначе сам Отец Солнце подсказал тебе взять чужака… Иначе зачем присылать ему жену?

Таука недоуменно смотрел на старика. Тую? Мисше в жены?!!

– Ты же привёл его сюда, чтобы предложить мне принять его в наш род, Таука?

– Да, но, Койта…

Старик жестом прервал охотника и жёстко произнес:

– Он спас тебя и за это войдет в наш род твоим братом, через твою сестру… Здесь я вижу волю Отца Солнце.

Таука растерянно посмотрел сначала на старого Койта, который сейчас несомненно говорил то, что ему велел Отец Солнце (он сам об этом сказал), на Мисшаа, сидящего рядом с задумчивым взглядом.

Не думал он, что через сестру, ушедшую в другой род, но внезапно вернувшуюся, у него может появиться брат в своем племени… От неожиданно резкого голоса он вздрогнул.

– Отведи его в теплый дом, Таука. Ему надо смыть с себя грязь…

* * *

Весь разговор Мишка сидел как на иголках. Вначале говорил Таука, потом старик. Потом снова Таука, и так довольно долго. Откровенно напрягала непонятность разговора, хотя некоторые знакомые слова проскакивали, но вот смысла их в этот момент он не понял. Затем дед попросил его руку, сделал это жестом, Мишка понял. Зачем-то поводил пальцами по шраму, перевернул, осмотрел и отпустил.

Потом, через некоторое время, Таука аж вскрикнул. Не от страха или горечи, а скорее – от удивления и ошарашенно посмотрел на Мишку. Тому стало не по себе.

Чего там дед наболтал? Судя по взгляду охотника, ничего плохого его не ждало, скорее – необычное…

Так ничего и не поняв, Миша сидел и думал. Если выгонят – пойду вдоль реки. Она наверняка рано или поздно, но в море впадает, а там… Там видно будет. Ни сил, ни настроения строить планы просто не было. Так, понурив голову, Мишка и сидел. Одно радовало: раз не убили сразу, то, скорее всего, и вовсе не убьют.

Когда Таука поднялся и позвал его за собой, Миша безропотно встал и пошёл следом. Выйдя из дома, они пересекли площадку, не обращая внимания на собравшихся вокруг людей, и, пройдя насквозь почти всё селение, остановились у небольшой хижины с плотно занавешенным шкурой проходом. Мишка потрогал стену и сразу отдёрнул руку – стена была горячей. Таука откинул шкуру и заглянул внутрь. По центру хижины стояла примитивная каменная печь, возле неё, в большой глиняном горшке размером с ведро, вода. С другого края – ещё горшок и несколько небольших глиняных сосудов вдоль стены…

– Чёрт тебя дери, Таука, – пробормотал Мишка. – Ты что, меня в баню привёл?