исследование самого движения и только потом связать его с другими явлениями религиозной жизни Италии рассматриваемой эпохи. Вальденство, как и арнольдизм, всецело выросло на почве средневекового Запада; этим, как и чисто христианским своим характером, оно отличается от катаризма. Вальд и его ученики жили в массе и, не теряя связи с нею, на ее глазах вырабатывали свое учение, отвечающее на ее запросы и ей доступное. Поэтому для нас важно вальденское учение в его целом и в развитии; не так, как догма катаров, интересная только с той стороны, с которой она воспринималась широкими кругами. Вальденсы Италии представлены в источниках беднее своих французских собратьев; но, так как взаимодействие между теми и другими и значительность его сомнению не подлежат, и французские последователи Вальда не могут быть оставлены в стороне историком Италии. И не только как материалы для построения и подтверждения гипотез, а сами по себе. Во-первых, еще в XIV веке в Италии были французские вальденсы, с которыми сталкивались не только массы, но и инквизиторы, и авторы разнообразных «Сумм». Во-вторых, есть основания предполагать постоянное взаимодействие итальянских и французских групп не только в эпоху «Рескрипта», но и позже. Поэтому, не ограничиваясь вальденством до разделения, из которого выделились местные церкви, и вальденством итальянским, я рассматриваю и французских вальденсов до конца интересующего меня периода, оставляя в стороне немецких по соображениям, развитым в другом месте. Состояние источников и положение вопроса в историографии делают необходимым нарушение в исследовании хронологического порядка. Именно сначала следует обратиться к наиболее достоверным и наименее опасным для исследователя источникам — к буллам о Pauperes Catholic!{59}и «Рескрипту» ломбардцев, а затем исходя из них строить эволюцию вальденства.

2. «Около Апамии (Памье)… состоялся диспут, на котором сестра графа де Фуа Бернара Рожера открыто поддерживала еретиков. Брат Стефан из Миконии сказал ей: «Ступайте, госпожа, прядите Вашу шерсть. Не Ваше дело участвовать в такого рода споре». Там спорили с вальденсами под руководством магистра, тогда клирика, Арналь-да из Кампнангана, выбранного сторонами в судьи. Когда, согласно его решению, вальденсы оказались побежденными, некоторые из них, раскаявшись, прибегли к апостольской кафедре и совершили покаяние. Им было дано позволение жить уставно, и, как я слышал, первым среди них был Дуранд из Оска, написавший против еретиков несколько сочинений. В течение многих лет жили они в Каталонии, но потом понемногу исчезли».

Так, по свидетельству современного хрониста, Дуранд и его группа вышли из среды вальденсов. Это вполне подтверждается буллами папы Иннокентия III, особенно буллою 1212 г., обращенной к епископу Марселя.

Постараемся проанализировать послания Иннокентия для того, чтобы определить, что представляет Из себя группа Дуранда и как отнеслось к ней папство. Тот же вопрос всплывает и по отношению к близкой к ней группе Бернарда Прима.

Первая булла папы от 18 декабря 1208 г. обращена к Тарраконской церкви. Подтверждая вышеприведенное свидетельство хрониста и приводя чрезвычайно важное для определения отношения Рима к ереси исповедание веры Дуранда, она дает меньше, чем можно было бы ожидать, именно потому, что многое в исповедании Дуранда нельзя относить насчет его прежних заблуждений, а остальное можно относить лишь с большою осторожностью. Никто не решится утверждать, что имеется в виду наша группа, когда развивается догма Троичности и единства Божества настолько обстоятельно и многословно, что уже предчувствуется опровержение Константинианой заблуждений аббата Иоахима. Так же следует отнесись и к тому, что говорится в булле о воплощении Христа, богодухновенности книг Ветхого и Нового Заветов, о диаволе и многом другом. Все это показывает нам, как силен был катаризм, как озабочивал он папство. Ересь как бы сосредоточилась в нем; по сравнению с его догмой ничтожными казались отклонения вальденсов от католического учения. Незачем прибегать к таким героическим средствам толкования, как допущение инфильтрации катаризма в среду вальденства. Здесь, во всяком случае, к этому не имеется ни малейших оснований. Подчеркивая правоверие Дуранда, папахотел снять с него возможные обвинения в ереси, а ересью, как показывает и терминология эпохи, был главным образом катаризм. Торжественное провозглашение своего правоверия и неприкосновенности к ереси было более чем уместным и по условиям времени необходимым в устах вальденса, вернувшегося в лоно церкви и берущего на себя миссию борьбы с ее врагами. На мысль о включении в исповедание Дуранда опровержения катаризма мог навести папу и опыт с гумилиатами, по отношению к которым Иннокентий ограничился кратким и неясным опровержением их заблуждений, что не спасло братства от подозрительности клира и ревностных мирян.

Другие данные рассматриваемой буллы лучше рисуют нам веру самого Дуранда. Возможно, что уже в это время вальденсы утверждали, что нельзя спастись в римской церкви, и ей, павшей со времени Сильвестра, противопоставляли себя. «Сердцем верим и устами исповедуем, — говорят они, — единую Церковь, не церковь еретиков, а святую римскую, католическую и апостольскую, вне которой, верим, никому не спастись». Достигло ли уже тогда оппозиционное настроение той группы вальденсов, из которой вышел Дуранд, ясной формулировки противоположного мнения или папа имеет здесь в виду все тех же катаров или арнольдистов, предусмотрительно опережая мысли самих вальденсов, с полною уверенностью решить нельзя. Первое возможно, но не необходимо. Зато довольно вероятно, что в учении об евхаристии еретики отклонялись от Рима. «Чистым сердцем твердо и без сомнений верим и прямо утверждаем верными словами, что бывшее в жертве евхаристии до посвящения хлебом и вином, после посвящения становится истинным телом и истинною кровью Господа нашего Иисуса Христа. Мы верим, что в этом таинстве праведный священник не совершает ничего более и грешный менее, ибо совершается оно не по заслугам освящающего, но по слову ТЬорца и силою Духа Святого». Отсюда следует, что еретики связывали действенность таинства с качеством совершающего его. И это не может быть относимо к катарам, в применении к которым имеет смысл только первая фраза. Подобные утверждения могли быть свойственны арнольдистам или итальянским вальденсам; они же, вероятно, были вообще распространены в критически относящихся к клиру и церкви слоях. И это-то обстоятельство не позволяет высказаться с полною уверенностью и здесь, хотя трудно себе представить, что полемизирующие с церковью вальденсы не касались этого популярного и больного для церкви вопроса. Отрицание грешных прелатов не ограничивается областью евхаристии, распространяясь и на другие, совершаемые ими акты. Грешный (malus) прелат не признавался, но ему противопоставляли не только праведного прелата. — «Firmiter credimus et confitemur, quod quantumcumque quilibet honestus religio-sus sanctus et prudens sit, non potest nec debet Eucharistiam consecrare, nec Aitaris sacrificium conficere, nisi sit Presbyter a visibili et tangibili Episcopo regulariter ordinatus»