Во время бессонницы у Толля рождались «прекрасные планы». Один из них был изложен Матисену наутро после первой встречи с Воллосовичем: почистить на «Заре» котёл, разобрать и погрузить на неё домик, что на берегу, поговорить с якутами насчёт зимовки на Беннетте, а затем сняться с якоря и подойти к острову возможно ближе. Если льды не пропустят, добраться до берега на собаках. «Заря» вернётся на Котельный, а летом заберёт зимовщиков с Беннетта.

Матисен не пришёл в восторг от «прекрасного плана». Во время шторма, сказал он, ослабла ось винта и усилилась течь, ручные насосы с ней не справляются, а паровую помпу надо чинить – на весь этот ремонт и чистку котла потребуется не менее шести дней. Толль призадумался, а вскоре, 10 сентября, вопрос решился сам собою: подул северо-восточный ветер, похолодало, по воде пошла шуга (мелкий лёд). Закончилась вторая навигация и началась вторая зимовка – в Нерпичьей бухте острова Котельного.

* * *

Вокруг поварни Воллосовича вырос маленький хуторок: домик для магнитных исследований, метеорологическая станция и баня. Строительного материала было достаточно. Могучая Лена выносила в море из таёжных глубин многие кубометры плавника, а летние штормы выбрасывали их на острова.

В бане не было шаек. Вместо них использовались большие консервные банки. Для матросов стало любимым развлечением выскочить из бани нагишом, поваляться в снегу и бежать обратно. В этих развлечениях участвовал и Колчак. Кончилось тем, что у него произошло воспаление надкостницы с высокой температурой – первый случай за время экспедиции, когда он заболел. После этого Толль запретил подобные свирепые забавы.[133] Но зато смягчил сухой закон: спиртное теперь выдавалось раз в неделю – по воскресеньям.

С тех пор как «Заря» прошла через место предполагаемой Земли Санникова и не нашла её, среди членов экспедиции укрепилось скептическое к ней отношение. Говорили, что это был просто мираж, столь частый в этих широтах.[134] Для Толля необнаружение Земли Санникова было большим разочарованием и ударом по самолюбию. Конечно, он не считал, что вопрос о ней решён окончательно, но вполне допускал, что экспедиция, которой он руководит, её не найдёт. А поскольку пройти Беринговым проливом и дойти до Владивостока тоже не получалось, то результаты экспедиции представлялись ему слишком малыми. В таком случае только обследование не изученного почти острова Беннетта, как, видимо, полагал он, позволит достойно отчитаться о результатах экспедиции и вписать её в историю науки.

Толль, конечно, знал, что и без экспедиции на далёкий остров достигнуты реальные результаты – прежде всего в описании побережья и промерах глубин. Насколько это было важно, легко понять, сравнив на картах современные очертания Таймырского полуострова с теми, которые изображались в начале XX века. Ни Норденшельд, ни Нансен не вели систематических съёмок и промеров.[135] Конечно, Русская полярная экспедиция тоже не засняла всего побережья, но в некоторых местах на карте были отображены результаты точных съёмок. А промер глубин «Заря» вела на всём пути своего следования.

Толль это знал. Но этого ему казалось недостаточно. Этим он отличался от Матисена, своего любимого капитана, всегда готового довольствоваться малым.

Толль несколько раз менял планы. Ему стало казаться, что с Землёй Санникова ещё не всё потеряно. Наконец он решил с началом полярного дня отправить Матисена на поиски Земли Санникова, а по его возвращении поехать самому на эту землю, если она будет открыта, в противном же случае – на остров Беннетта. Ехать вместе с Толлем согласился Зеберг, к Новому году выздоровевший. Надо было также взять с собой двух якутов-промышленников. Предполагалось, что отряд отправится в путь в феврале или марте.[136]

Эти решения принимались в тяжёлой внутренней борьбе. Толль сознавал, что он должен достойно довести экспедицию до конца, но в то же время ощущал в себе начавшийся упадок сил. В начале ноября он записал в дневнике: «Зима, которая, как я ожидал, пробудит во мне интерес к работе, наступила, но большого желания работать у меня нет!.. Довольно! Я должен взять себя в руки, чтобы следовать к намеченной цели, которую надо во что бы то ни стало достигнуть». Потом появилась другая запись: «Этой зимой я не ощущаю того желания работать, как в прошлую». И наконец, в середине декабря ещё одна запись: «Моя работа плохо продвигается. Тревожные думы не покидают меня ни днём, ни ночью». Чтобы отдохнуть от тревожных дум и внутренней борьбы, Толль ложился на медвежью шкуру в своей каюте и мечтал «о далёком».[137]

На глазах всей экспедиции угасал доктор Вальтер. У него частил пульс, отекали ноги, его сотрясал кашель, стало заметно старческое дрожание рук, ног и головы. Он говорил, что всё началось в августе, на Таймыре, когда он с места охоты притащил на спине годовалого оленя. Но ничего, успокаивал он всех и себя, скоро всё пройдёт. Когда наступало обманчивое улучшение, отправлялся на охоту. Решительно запротестовал, когда Толль предложил освободить его от дежурств на метеостанции. Вообще же стал ещё более замкнут и молчалив.

Толль видел, что момент для эвакуации доктора на материк уже упущен. Это было для него ещё одной причиной внутренних терзаний. Чтобы развлечь доктора, он заводил с ним приятные беседы о возвращении на родину: через Нагасаки, Коломбо, Бриндизи (в Италии), Мюнхен, Берлин. Доктор охотно поддерживал эти разговоры. А однажды вдруг сказал Толлю, что он точно подсчитал, сколько потребуется снаряжения и продовольствия, чтобы с Беннетта дойти до Северного полюса. «Это получается так дёшево, – говорил Вальтер, – что я мог бы предпринять это путешествие на свои собственные средства».[138]

По вечерам они играли в шахматы в кают-компании. Известно, как раздражает шахматистов посторонний шум. Между тем в кают-компании разгорались споры «на философские темы». Активное участие в них принимал Колчак, который не умел во время споров говорить тихо. В конце концов Толль послал двух главных «философов», Колчака и Бирулю, на один из складов, чтобы привезти мяса. «Философы» охотно отправились в путь. В это время Колчак больше всего сблизился именно с Бирулей. С Матисеном у него, как уже говорилось, всегда были разные взгляды.

Вернулись они через неделю, бодрые и оживлённые. Колчак побывал на протекающей по острову реке Балыктах. В сильный мороз, заметил он, река местами промерзает до дна. Потом, под напором течения, лёд трескается, и вода течёт поверх него, пока опять не замёрзнет.[139] Впоследствии с этим явлением столкнулись солдаты его армии в своём знаменитом «ледяном походе». В том походе, в котором ему не довелось участвовать.