Что я должна сказать, по его мнению? Расплакаться? Деньги ему вернуть?

– Оставьте отзыв о полученной услуге на сайте нашей компании, – едко откликаюсь, запихивая использованные салфетки в боковой карман рюкзака. Надеюсь, библиотекарша не заметит. Надо просто этим боком к ней не поворачиваться.

– Почему ты не сказала? – такой требовательный тон, будто я и вправду его обманула. Что, так задело отсутствие моего оргазма? Да не, навряд ли. Свое удовольствие он получил. Какое ему дело до моего вообще?

– Мы в расчете, – разворачиваюсь к нему лицом. Смотрю в глаза. В моей ситуации, наверное, так странно что-то из себя строить, но растекаться унылой лужей я почему-то не могу даже сейчас, – вы получили то, что хотели, я получила деньги. Все остальные мелочи – не важны по своей сути.

– Мы не в расчете, – рычит Ройх понижая голос, надвигаясь на меня. Бог ты мой, да неужели он еще хочет?

– Что ж, – улыбаюсь криво, – возможно, если вы хотели от меня больше, чем один раз – вам стоило говорить об этом сразу? Тогда и моя цена была бы другой.

Сама не знаю, откуда во мне силы глядеть ему в лицо после всего произошедшего? Я ведь ненавижу его еще сильнее, чем раньше. Просто за то, кто он есть. Озабоченный мудак, охочий до молоденьких студенточек. Поправочка: Ройх – красивый озабоченный мудак.

Мы могли бы вечно играть в эти гляделки, источая глубокую взаимную неприязнь друг к другу, но именно в эту минуту издалека доносится таки тяжелая поступь нашей Марины Анатольевны.

– Катя, Катя, – зовет она издалека, – ты что, звонок не слышала?

Ройх вздрагивает, разворачивается в ту сторону, и я использую этот момент, чтобы проскочить уже наконец мимо него и пулей броситься вон из библиотеки. От него подальше.

– Ты ничего не нашла? – удивляется моим пустым рукам Марина Анатольевна, когда я пролетаю рядом с ней. Черт! Надо было хоть какой справочник взять, для убедительности.

– Не успела. Придется зайти в понедельник.

Наверное, стоит сразу лететь в аудиторию, чтобы оказаться там раньше Ройха, чтобы никто из одногруппников даже не подумал, что опоздала на пару из-за того, что он трахал меня в библиотечном закутке, но…

Нет.

Все-таки нет.

Даже не соображая ничего, я влетаю в женский туалет, оказавшийся так близко, и только тут, заперевшись на все шпингалеты, позволяю себе бессильно сползти на корточки. Не плачу – нет сил.

Ну что, Катя, допрыгалась? Допрыгалась!

Но откуда же я знала, что он вот так запросто возьмет и переведет мне деньги? Я же нарочно загнула такую сумму, чтобы он просто охуел от моей наглости. А он…

Ну, теперь-то он точно будет считать меня шлюхой. Шлюхой, которая девственность за двести косарей продала.

Что ж…

Зато мой враг не предполагает, что на самом-то деле мне просто крышу снесло от его напора. От его горьковато-пьянящего мужского запаха. От… От него всего.

Я его хочу. Вот что я осознала, глядя в глаза Ройха, когда он зажимал меня у подоконника. Так хочу – язык отнимается, ноги подкашиваются. Хочу того, кто домогался до моей подруги!

Хочу ли я, чтобы он осознал эту свою власть надо мной? Нет. Пусть он лучше шлюхой меня считает.

Профессор

– Нам нужно чаще куда-то выбираться вот так, – Вера мурлычет как кошка и прижимается теплой грудью к моему плечу. На неё косо смотрят – многие выхолощенные старые кошелки, заявившиеся сегодня в театр, демонстративно презрительны к такому откровенному проявлению эмоций.

Мне в общем-то насрать на их осуждения. И Вере – точно знаю, что тоже плевать. Она вообще почти победительница в долгом спринте за звание замужней женщины. Пожалуй, если б не холера, одолевшая меня два года назад – я бы уже на Вере женился. Потому что на самом деле хороший вариант. Симпатичная, сообразительная, в постели – очень даже. У неё есть характер, я даже могу вслух сказать, что уважаю её – о предыдущем муже, любителе заложить за воротник, в курсе, знаю, в каком состоянии Вера от него уходила. И молодец, что ушла. Её уход происходил при мне, и в какой-то момент мне пришлось даже пару раз приложиться к морде того алко-спортсмена кулаками, чтобы не долбал мозг подавшей на развод жене.

Тогда-то, конечно, ни о каком романе между мной и Верой речи не было. Сейчас поменялось столь многое. Сейчас я уже в курсе, что с Верой Лемешко не только в постели время проводить приятно, но и в театр выбраться или на шашлыки к друзьям. Сын у неё – умный, не по годам для своих семи лет развитый парень. По весне мы постоянно с ним в футбол гоняем по выходным. И знаю я, что Вере очень хочется привнести стабильность в свою хаотичную жизнь разведенки. И очень даже положительно относился к тому, что в своих этих фантазиях она представляет меня. До того, как в моей жизни появилась холера…

– Так рада, что ты меня пригласил, – шепчет Вера, пока я вытягиваю из кармана жилета наши с ней билеты, – сколько времени мы никуда вместе не ходили? Года два?

– Третий пошел, – откликаюсь отстраненно, но одергиваю себя и поощрительно поглаживаю Веру по руке. В конце концов, сколько можно ей нервы трепать?

И вправду же уже третий год, как у нас с ней происходит не пойми что в отношениях. Паузу я вроде как и обозначил, но при этом потрахаться захожу с потрясающей регулярностью.

Хотя в последнее время не заходил…

Ложа, в которую мы заходим – не пуста. И я этому не удивляюсь, а вот обернувшийся ко мне чуть полноватый, слегка похожий на усталого бульдога мужик – очень убедительно округляет глаза.

– Юлий Владимирович, какой сюрприз, – Филимонов поднимается, подавая мне ладонь для рукопожатия, – не думал, что мы с вами встретимся в выходной.

Не думал он. Собственно – это его требование было, чтобы я сюда заявился, да еще не один, а со спутницей.

– Васнецов уступил мне билеты, – улыбаюсь я спокойно. Чувствую, как напрягается рука Веры на моем локте, перекладываю ладонь на её талию, – Павел Андреевич, позвольте представить вам эту дивную женщину. Вера. Подруга дней моих суровых. И утешение ночей.

– Не перебарищивай, Юл, – смущенно шепчет моя спутница, – прям-таки утешение.

– Не скромничай, дорогая, – покачиваю головой, – кстати, Павел Андреевич – ректор моего университета. Повелитель двадцати тысяч душ, включая студентов и весь педагогический состав.

– Ты особенно разошелся сегодня, Юлий, – Павел Андреевич покачивает головой, а потом пожимает плечами. Подзывает жену. Представляет ей Веру.

Я с Альбиной Филимоновой знаком – эта худая женщина, как будто перепутавшая эпохи и родившаяся в нашем суровом веке чопорной леди – давно мне симпатична.

Конечно же, занимая положенные места, я оказываюсь рядом с Филимоновым. Вера, конечно, тоже рядом, но Альбина мастерски занимает её беседой о предстоящем спектакле.