– Вас уволят, – слабо выдыхает моя холера. Под моими пальцами – её голая спина. Спина, которая вздрагивает от каждого моего прикосновения. Будто я не поглаживаю её, а ремнем полосую.

– Уволят, – соглашаюсь невозмутимо, – но и тебя не оставят. Ты и так на волоске висишь. Я принимаю свои риски. А ты нет? Хочешь вернуть мне деньги?

– Ненавижу вас, ненавижу, ненавижу, – шепчет она как мантру, запрокидывая голову. Еле слышно. Только для меня.

– Знаю, крошка, – ухмыляюсь, с оттягом проходясь языком по красивой шее, – а я тебя хочу. Так давно хочу. И возьму сейчас. А ты – ты для меня кончишь.

– Что? Нет! – и она ведь еще смеет спорить. Хотя я её купил. Хотя пять минут назад шипела тут язвительно, что вся моя будет.

Хотя… Не похрен ли мне, что она там думает? Сделка заключена. И все будет так, как я хочу. Даже если мне этот оргазм из неё выжимать придется. Тем более – у нас не так много времени, как мне бы хотелось. Все придется делать “по-быстрому”.

– Ты будешь просто сидеть, холера? – шепчу в её ухо. – Или сделаешь что-нибудь? Я ведь могу подумать, что ты не стоишь своих денег.

– Возврата вам все равно не светит! – исступленно шипит она.

– Ладно, пусть так, – киваю, запуская пальцы под мягкую чашечку лифчика. Только на подступах уже вижу отчетливую дрожь. Надо же. Что, прям так от меня трясет?

От этой мысли только садист во мне и обостряется. Это значит, любой её клиент ей лучше, чем я? Что-то сомневаюсь я, что обычной шлюшке-стриптизерше хоть кто-то бы спустил все эти закидоны. Тем более по такой ставке. А значит, и я не буду.

Пальцы одной руки переключаются на застежку джинс. Расправляются с ней. Ныряют внутрь, в такой острый влажный жар, что я не удерживаюсь от вопроса.

– Ты там вулкан, что ли, прячешь?

Вместо ответа холера подается вперед и в шею мне вгрызается. Будто вампирша, только что осознавшая свой лютый голод. Сама ко мне прикасается. Рубашку когтями скребет в бессильных попытках мне навредить.

– Там пуговицы есть, – милосердно ей шепчу, – спереди. Можешь ни в чем себе не отказывать.

Кретин, конечно. Ну какое в её положении “себе не отказывать”. Она тут для меня. Вся. По гланды мной оплачена. И хорошо бы до тех гланд членом добраться, да некогда.

Думал – придется долго её заводить. Думал, а потом добрался до точки назначения, и сам охренел от того, какой потоп у неё там происходит.

– А тебе ведь нравится, Катерина, – тихо-тихо над ней смеюсь и получаю второй укус. Крепче первого. Что ж, будь по-твоему, холера!

Засадил в нее пальцы так глубоко, её аж выгнуло. Вот теперь, кажется, верю, что было за что платить. Столько эмоций. Шлюхи так не могут. Шлюхи могут первоклассно имитировать, но ты это знаешь, знаешь и почти что слышишь ту фальшивую мелодию, в ритме которой они играют. А тут – чистый, незамутненный кайф, острый и невыносимый, лично для холеры. Потому что же это я её пальцами трахаю, это мне она едва заметно, но подмахивает.

Не терпится. Больше хочется. Будет тебе больше, холера! Столько будет – дно твое найду и головкой члена пощупаю.

Все восприятие кипит. Нужно ведь не только делать свои грязные дела, но и вслушиваться – не доносится ли издалека постукивание каблучков библиотекарши. Или чей-то другой топот.

Впрочем, обед. Студентота не спешит за знаниями, а Мариночка Анатольевна не хочет отрываться от романа. Мне помогать незачем, Иванова, кажется, тоже тут в фаворитах, раз её до священных полок одну пустили.

Хорошо. Лучше просто не бывает. Никто не мешает мне делать то, что вообще-то в библиотеке делать не полагается. А как хороша холера сейчас – словами не описать. Можно только любоваться.

Бросаю взгляд на часы и понимаю – еще чуть-чуть, и я не то что её кончить не успею заставить, так и презерватив не надену. А значит, надо ускоряться.

Джинсы с неё долой. Трусы… Да черт с ними, не помешают. Судя по глазам девчонки – она где-то в районе “отчаянно мечтаю упасть в обморок”. Да кто ж тебе даст, кошка ты мартовская? Ты еще минуту назад на пальцы мои насаживалась. Губу закусывала, чтобы не орать.

– Иди сюда, – двигаю к себе, крепче стискивая ягодицу. Господи, какая же задница роскошная, хоть вообще от неё рук не отрывай. Так и ходи, держись за неё, как приклеенный. А надо оторваться. Штаны сами себя не расстегнут. И холера не расстегнет – у неё руки трясутся. Да-да, я знаю, она же в мою шею ими цепляется.

Возня с презервативом – торопливо-дерганная, невыносимо-долгая. Тому, кто три сраных года терпел одержимость, и двадцать секунд – вечность.

– Ну же! Давайте уже! – вот чего не ожидал, так это то, что из холеры моей это вырвется. Краду себе секунду, чтобы глянуть на неё. Вся горит, дрянь моя заклятая. Губы кусает, глаза блестят лихорадочно, щеки румянцем пылают.

А ведь правда хочет. Правда не терпится! Настолько, что даже забыла, где я её трахаю. Или не забыла? Шепчет-то все так же. Тихо-тихо, едва слышно, только для меня.

– Как скажешь, холера, – крепко стискиваю обе ладони на её заднице и толкаюсь внутрь.

И вот тут у нас находится тема для разговора…

– У тебя совершенно нет мозгов, холера.

Меньше всего ожидаю услышать в эту секунду от него именно эти слова. И встретить этот взгляд – пронзительный, но абсолютно безжалостный. Без тени сочувствия.

А потом становится больно. И он оказывается внутри. Будто на части меня сейчас раздирает. И зажимает мне рот. Рот, в котором почему-то солоно.

Ничего как прежде уже не будет. И мое самоуважение сегодня сдохнет уже насовсем. Потому что сегодня я отчаялась окончательно. Сломалась. Сдалась. Пробила последнее дно.

Он во мне. Он во мне! Мой лютый враг, самый ненавистный для меня человек сейчас находится внутри меня. Его член там, медленно движется. А сам Ройх смотрит в мое лицо своим холодным акульим взглядом. А еще, он мне за это заплатил. Какую-то совершенно ебанутую сумму. А мне… Мне просто жарко. Настолько, что я отталкиваю его руку ладонью, освобождая рот. Хватая губами воздух.

Господи, как же жарко. И безумно. И сдохнуть хочется.

Самое ужасное – мне не стыдно сейчас. Не противно. Думала – тошнить будет, если он ко мне хоть раз еще прикоснется.

Но нет, он касался, и казалось, что мое тело вновь и вновь ласкают молнии. Именно их жестокие, мучительные, но почему-то такие сладостные прикосновения достаются мне. И еще хотелось. Бесконечно…

Правда это было “до”. До того, как мучительная, но все же приятная истома сменилась этой болью. Болью, которую так сложно терпеть. Еще и молча.

– Смотри на меня, холера.

Желание покупателя – закон, да?

Что-то внутри сводит аж до крови. Ну а снаружи я открываю глаза на тихом рваном выдохе, совпавшем с еще одним вдумчивым толчком.