Обратно он решил вернуться другой дорогой, обойдя ресторан со двора. Черный внедорожник с погашенными огнями прятался на той же стоянке, что и Катя. Стоял наискосок, через пару рядов. Мужчину в салоне почти не было видно, но Никита его заметил. И номер автомобиля наконец разглядел. В следующий раз он уже будет уверен, преследует их этот внедорожник или им всем просто кажется.

На такси, стоявшее прямо напротив входа в ресторан, Никита внимания не обратил.

Никита открыл водительскую дверь, наклонился и сказал Кате почти в ухо:

– Выходи и пересядь на заднее сиденье.

Что-то в его голосе заставило Катю послушаться. Никита чуть отступил, она вышла, хотела оглядеться, но он быстро подтолкнул ее к задней двери.

С заднего сиденья не было видно ничего, кроме стоявших рядом машин.

– Он здесь? – догадалась Катя.

Никита сел на место водителя и посмотрел на нее в зеркало.

– Возможно. Ты сейчас вылезешь в другую дверь, пригнешься и уйдешь вдоль стены. А машину я потом тебе пригоню, – он ободряюще кивнул. – Не бойся.

– А… ты? – осторожно спросила Катя.

– А я осмотрюсь и решу по обстановке.

Он прав. Ей нужно ехать домой. В уютную квартирку, куда никто чужой больше не войдет, потому что вчера поменяли замки. Принять ванну, а потом лечь в постель, уснуть, а утром проснуться и забыть обо всех этих невообразимых событиях.

Так, да не так. Она с ума сойдет, ожидая от него известий.

– Я никуда не пойду, – сказала Катя.

– Ты будешь мне мешать.

– Знаю.

– Катя…

– Я никуда не пойду! Если бы кого-то из нас хотели убить, то уже убили бы! – заявила Катя, заглядывая в глаза Никитиному зеркальному отражению.

Они так и разговаривали, переглядываясь через зеркало заднего вида. Никита боялся отвести взгляд от черной машины, стоявшей впереди.

Больше Никита уговаривать девушку не стал. Повернулся, подал ей увесистый целлофановый пакет. Когда Катя пакет надорвала, салон вмиг наполнился упоительными ароматами жареной курицы и картошки со специями. Но аппетит неожиданно пропал. Она достала бутылку воды, отпила из горлышка.

– Дай мне тоже, – попросил Никита.

Она достала вторую бутылку, как-то сразу догадавшись, что и ему курицы не хочется.

Мимо шли люди. Сначала две пожилые дамы, потом прошел парнишка с собакой. Собаку Кате видно не было, только руку с натянутым поводком.

– Ризеншнауцер, – сказал Никита, хотя она ни о чем не спрашивала.

Несколько человек вышли на крыльцо ресторана. Курильщики. Женщины в накинутых на плечи шубках, мужчины в пиджаках и уже без галстуков.

Кате неожиданно захотелось, чтобы у нее тоже была такая шубка. И высокие сапоги, как у Леси. И еще нужно уговорить Сашу сходить в ресторан. Захотелось почувствовать себя красивой и легкомысленной.

Они так редко куда-то выбираются. Обычно Саша приезжает к ней на выходные, она готовит что-то вкусненькое, а потом они смотрят кино. В воскресенье вечером Катя провожает его домой. Правда, в хорошую погоду они ходят гулять. Как примерные супруги с сорокалетним стажем семейной жизни.

У Кати зазвонил сотовый. Это как раз звонил Вадим, чтобы сообщить Кате об изменениях в планах и завтрашней конференции. Катя с облегчением вздохнула, пересказала разговор Никите и снова уставилась в окно.

Молчание угнетало. Она смотрела Никите в затылок, придумывала, что бы такое еще сказать, но ничего не придумала.

– Расходятся, – примерно через час обрадованно сказал Никита.

К дверям ресторана подъезжали такси, увозили пассажиров. Машин было много, и они мешали друг другу.

Появился Корышев вместе с красивой женщиной и каким-то парнем. Женщина была в короткой распахнутой шубке. На светлые волосы падали хлопья мокрого снега, но женщина их не замечала. Катя обязательно подняла бы капюшон, превратившись из роскошной дамы в обычную московскую гражданку. Впрочем, она никогда и не была роскошной дамой.

– Это они. Парень Вадьку сюда и привез. – Никита проводил глазами троицу и посочувствовал незнакомому парню. – Целый вечер скучал, бедняга.

– Поехали! – поторопила Катя, едва не подпрыгивая на сиденье.

– Подожди!

Никита дождался, когда от ресторана отъедет еще одно такси, и только тогда тронулся с места. У выезда на проспект он притормозил, Катя обернулась, заметила метрах в десяти огни следовавшей за ними машины.

Никита тоже заметил, кивнул Кате в зеркало.

Тот самый черный внедорожник. И Кате, и Никите было ясно: слежка ведется именно за Катей, не за Корышевым. Если бы владельца черного внедорожника интересовал Вадим, то его бы давно уже и след простыл. А он дожидался Катю.

Никита недолго ехал прямо, потом свернул направо, потом еще раз свернул, а потом вообще начал пробираться через какие-то проходные дворы. Катя совершенно перестала ориентироваться, пока неожиданно не поняла, что машина едет уже по ее улице.

Катя нервничала. Но сегодня, слава богу, обошлось без истерики. Не как вчера.

– Ты хорошо знаешь Москву, – сказала она Никите.

– Я здесь родился, – усмехнулся тот.

Он здесь родился и вырос, а чувствовал себя чужаком. Он на всей планете чувствовал себя чужаком. Да-да! Как инопланетянин.

Никита припарковался напротив ее дома. Кажется, от преследователей ему удалось оторваться.

– Спасибо, – сказала Катя.

– Подожди, – остановил он ее.

Она внимательно посмотрела на Никиту в зеркало.

– Тебе лучше переночевать в другом месте.

– Я не могу всю жизнь ночевать в другом месте, – пожала плечами и открыла дверь.

Никита быстро вышел из машины и постарался встать так, чтобы закрыть собой Катю от случайного наблюдателя. Вчера она раздражала его тем, что слишком боялась, а сейчас разозлила своей легкомысленностью.

– Всю жизнь не потребуется. Во всяком случае, я так надеюсь.

– Никита, я тебе очень благодарна, – сказала она. – Но ночевать я буду дома. Все хорошо в меру.

– В каком смысле? – не понял он.

– Я и так злоупотребляю твоей добротой.

«Ты самый добрый на свете, – говорила когда-то Надя. – И самый умный», – добавляла потом со смехом.

– Ничем ты не злоупотребляешь, – проворчал Никита.

Ему вдруг очень захотелось есть, и он достал из машины пакет с так и не съеденной курицей. Катя неодобрительно покосилась на пакет, закрыла машину и пошла к дому. Гордо вздернув голову, но проигнорировав светофор и «зебру». «В Америке так никто не делает», – мельком отметил Никита.