Ни единого.

Макс тогда лишь нервно дергал скулами и молчал, а Машка прямо спросила: «Ребята, может, у вас глюки были? Может, активация сейда так подействовала, что все остальное вам привиделось?»

Удивительно, но и Ольга, и Макс, не сговариваясь, сказали тогда одновременно одно и то же слово: «Может…»

* * *

Затарившись несколькими увесистыми упаковками с минералкой, Макс задумчиво пнул колесо автопенсионера.

— Кто поведет? Я или вы?

— Вообще-то, сейчас моя очередь, — лукаво улыбнулась Лиза. Или Мари. — Но если вы хотите — могу уступить. Потом всем буду рассказывать, что сам профессор Барт работал у нас водителем.

— Так, — хитро прищурился Макс, понимая, что вести машину в сторону слепящего солнца — удовольствие сомнительное, и ушлые девчонки просто хотят спокойно наслаждаться путешествием, — сяду за руль при одном условии: вы прямо сейчас произведете в своей внешности коренные перемены, чтобы я не путался, ху из ху. Согласны?

Студентки дружно затрясли головами.

— На самом деле, — улыбнулась одна, — нас и так можно отличить. Вот, смотрите: у меня уши проколоты, а у Лизы — нет.

Барт удивленно вгляделся в открытые изящные уши сестер. И правда. У Мари обе раковины просто были завешаны мелкими серебряными колечками, тогда как у Лизы ушки выглядели совершенно невинными.

— А когда снимаешь? — с любопытством спросил Барт.

— Так дырки же все равно видно! — расхохоталась Мари. — Лиза тоже бы проколола, но в детстве ушами мучалась, теперь они у нее никакого металла не выносят.

— Ну, хоть одна радость, — удовлетворенно хмыкнул Макс. — Поехали? До Бандиагары от города километров девяносто, дорога хорошая, так что за час долетим.

— Полтора, — уверенно сказала Лиза. — Нам немцы сказали, что джип больше шестидесяти не может.

— А нам с вами — чем дольше, тем лучше, — добавила Мари. — Вы ведь молчать не станете? А мы так о многом расспросить хотим!

— Вы что, решили дорогу в лекцию превратить?

— А что время терять? — пожали плечами сестры.

Макс расхохотался и сел за руль.

Из порта выезжали долго и нудно. То прямо под колеса машины бросались белозубые счастливые торговцы, наперебой предлагающие товар, то пришлось пережидать, пока мимо прошествует стадо серых грустных овечек, только сгруженных с подошедшей пироги. А напоследок, уже на выезде, джип угодил в танцующую толпу, которая, не обращая никакого внимания ни на клаксон, ни на высунувшегося в окошко Макса, что-то весело распевала, кружась в ритмичном танце под грохот советского пионерского барабана, болтающегося на шее одного из танцоров. В руках другого Макс с удивлением углядел пионерский же горн с потертым красным вымпелом: «Будь готов — всегда готов!»

Наконец, выехали из города. Последняя излучина Нигера, заросшая ярко-зеленой пышной травой по берегу. А дальше — неоглядные рисовые поля, которые сейчас, в сезон дождей, больше похожи на неприютные болота, тоскливые даже под ярким солнцем. Впрочем, солнце тоже радовало путешественников недолго. Откуда-то из гущи речной заводи вспорхнули сразу две носатые цапли, перекрыли яркий желтый диск разлапистыми крыльями, и тут же наступила хмурь. А буквально через секунду хлынул ливень. Тяжелые прозрачные фасолины гулко замолотили по крыше, смешали небо и землю, размыли окрестности, превратив их в совершенно одинаковые колышущие пятна далекого театрального занавеса, за которым не различить ни сцены, ни актеров, ни кулис, ни даже прожекторов.

— Ну вот, — огорченно протянула Лиза, — полюбовались дикой природой…

— А что, вот в таком виде дикая природа не устраивает? — хмыкнул Макс. — Надо было сюда через месяцок приезжать, ноябрь — лучшее время.

— У нас же занятия! — поразилась профессорскому невежеству Лиза. — Мы и так опоздаем.

— Макс, а вы женаты? — вдруг спросила Мари.

— А что? — легко откликнулся Барт. — Будете соблазнять пожилого профессора?

— Да нет, чего вы так испугались, — успокоила его Лиза. — Интересно просто, вы ж, наверное, полжизни в разъездах проводите? Как жена терпит?

— Да она сама из командировок не вылезает, — тепло улыбнулся Макс, представив себе Ольгу. — Она у меня журналистка.

— Журналистка? — в один голос изумились двойняшки.

— Да, — в свою очередь удивился их реакции Барт. — А что такого?

— Да мы потому и спросили, — замялась Мари. — То есть она журналист, а вы этнограф, да?

— А у нас как раз наоборот, — сокрушенно шмыгнула носом Лиза. — Они — журналисты.

— Кто — они? — не понял Барт. — Женихи, что ли?

— А как вы догадались? — снова вместе спросили девчонки. — Ну да. У нас парни МГУ заканчивают.

— Тоже близнецы? — пошутил Макс.

— Вы что, ясновидящий? — засмеялись спутницы. — Точно!

— Мы два года назад на студенческой близнециаде познакомились.

— Где? — Барт даже притормозил.

— Близнециада. Шоу такое, в котором участвуют близнецы из ведущих университетов мира. Даже из Австралии и Америки прилетают. Нам два года назад повезло, там и встретились.

— Они к нам в Париж приезжали, мы тоже у них в Москве были, на Рождество снова собираемся.

— Ага, если они нас еще не бросили, — грустно сказала Лиза. — Два месяца ничего про них не знаем. Уехали куда-то на практику, почти на Северный полюс, и все, ни весточки. Может, эскимосок себе нашли?

— Да ладно тебе! — махнула на нее рукой сестра. — Просто там связи нет. Дикие же места. Тим предупреждал.

— Кто? — похолодел Барт, услышав знакомое имя.

— Тим, — объяснила Мари. — Их так зовут. Тимур и Тимофей.

— Ага, — кивнула Лиза. — А между собой они больше нас похожи, только рыжие! У вас в России есть такие места, где связи нет?

— Есть, — сдавленно буркнул Макс.

— Ну вот, я же тебе говорю! — стукнула сестру по плечу Мари. — А ты…

— А что я…

Макс снизил скорость до минимума. Он вдруг резко перестал видеть. Вернее, то, что он сейчас видел, было вовсе не диким тропическим ливнем. Из водяной стены, из серой унылой мглы материализовалось, заняв все пространство вокруг, голое скальное плато, плоский мертвый камень с причудливо распластанными телами. И ветер, не африканский, а совсем другой, северный, трепал рыжий короткий чуб, высунувшийся из-под капюшона ветровки.

— Ну, — скривился шеф, когда на следующее утро Ольга вошла к нему в кабинет. — Принесла?

— Я не стану переделывать программу, — тихо и твердо проговорила Славина.

— И правильно, — миролюбиво согласился главный. — Незачем. А то вдруг хорошая бы получилась? Жалко же выбрасывать… Или ты в Москве наркотики не употребляешь? Только на выезде? Хотя синячищи под глазами такие, что сомнений нет… А я все понять не мог, что за фантазии? Тайное нацистское общество, древний обряд этой, как ее…