Совершенно неожиданно к моему за него страху примешивается возбуждение. Я забываю дышать, когда представляю то, о чем он говорит. Медленно-медленно поворачиваю голову, скользя затылком по кожаной обивке кресла. Нос к носу с ним… Любимым. Взгляд Клима такой глубокий, что в нем захлебнуться можно. Он манит и утаскивает меня в серебряную глубину. На очередной виток спора просто нет сил — все они уходят на то, чтобы оставаться на поверхности.

— Ты обещал. Уверена, в Германии обследование займет от силы пару часов.

Наклоняюсь еще ниже и прежде, чем он успевает мне что-то ответить, касаюсь губ Клима своими. Наверное, существуют миллионы причин не делать этого, но все они становятся такими неважными на фоне моей огромной любви. В ответ Клим кладет ладонь мне на затылок, притягивает ближе и сам толкается языком в рот. Это не первый наш поцелуй, но сейчас меня ведет особенно сильно. Я так долго его ждала, так долго любила, что теперь, получив, просто не могу в это поверить. Все случившееся кажется мне волшебным сном. Втягиваю в себя тепло его дыхания. Но тут командир по громкой объявляет о скорой посадке, и, все волшебство развеивается.

Очевидно, наземные службы предупредили о том, что Климу было плохо на борту, так как все положенные контроли мы проходим довольно быстро. Он не в лучшем состоянии, но когда я предлагаю перенести намеченные на сегодня встречи — отказывается категорично. Отчаянно споря, выходим из терминала. Как и обещал, дядя Рубен уже ждет нас на стоянке. Обнимает меня, громко цокая языком, обходит по кругу, заверяя, что со дня нашей последней встречи я только похорошела. Обменивается рукопожатиями с Климом. Дорога в гостиницу пролетает быстро. И к концу даже я немного утомлена от бесконечного потока информации, который на меня обрушил дядя Рубен, и наших общих воспоминаний. Достаем из багажника чемоданы, так же шумно прощаемся и, наконец, заходим в гостиничный холл.

— Что? Почему ты так смотришь?

— Ты встречалась с Клаусом Шульманом?

Ах, вот оно, что! Оказывается, мой муженек не пропустил ни слова из трескотни дяди Рубена, хотя я была уверена в обратном.

— Ну-у-у… Одно время мы пытались… начать… встречаться, — пыхчу я, одновременно нащупывая в сумочке документы, которые нужны для заселения, а другой — удерживая на плече рюкзак.

— И почему я узнаю об этом только сейчас?!

Я вся в документах и в улыбающемся администраторе, поэтому вообще не сразу понимаю, чем вызван этот допрос. А когда понимаю, вспыхиваю мгновенно.

— Ты серьезно? — недоверчиво тяну я. — Я, что, должна тебе отчитаться о каждой своей интрижке?!

— Почему бы и нет?

— Ах, вот как?! Отлично. Сразу после того, как это сделаешь ты! — сдуваю упавшие на лоб волосы и все же протягиваю наши паспорта с тревогой поглядывающему на нас администратору. А потом, не выдержав, вновь поворачиваюсь к мужу и рычу: — Больше всего меня, конечно, волнует, как ты додумался жениться на той… на той… Горгоне!

Ну, а что? Раз уж об этом зашел разговор, я действительно хочу знать, как так получилось!

Клим

О, а я уж было думал, Татка не вспомнит о таком позорном факте моей биографии, как женитьба… Да-да. Имеется за мной такой грешок. Мне было тридцать. Сашка, которого я воспитывал едва ли не с самого рождения, после поступления в универ ушел с головой в учебу и само собой вышло, что отдалился. Дела на фирме ни шатко ни валко двигались в гору. В кои веки мне выпала возможность перевести дух и осмотреться. Взглянуть на свою жизнь со стороны. Вот тогда-то я и понял, как на самом деле одинок. Ни родни, ни друзей, ни любимой женщины рядом. И оказалось, что в одиночестве нет ничего хорошего, это потом я к нему привык и даже обнаружил некоторые прелести такой жизни, но в тот момент я был готов бежать от него на край света. И когда Алина, девушка, с которой я на тот момент встречался, сообщила мне, что беременна, я без всяких раздумий сделал ей предложение.

— Спасибо! — благодарит администратора Татка на немецком и забирает у него ключ-карту. Возвращаюсь в реальность. Трясу головой. Интересно, она еще ждет моего ответа?

— Нам туда, — видя Таткино затруднение, киваю в сторону лифтов. Я уже несколько раз останавливался в этой гостинице и неплохо в ней ориентируюсь.

— Если хотим успеть к Шульманам — нужно поторопиться, — озвучивает очевидное Тата и, больше на меня не глядя, шагает к лифтам. Выдержав паузу, плетусь вслед за ней. Дистанция позволяет мне без зазрения совести облизывать взглядом изгибы ее фигуры и плавно покачивающиеся при ходьбе бедра. И это все… это все могло достаться гребаному колбаснику!

Тата жмет на кнопку вызова лифта и, резко обернувшись, ловит мой жадный взгляд.

— Ну, и как?

— Что как? — поднимаюсь выше.

— Как тебе увиденное?

— Более чем.

Двери лифта раздвигаются, мы выпускаем народ и проходим в пустую кабину. Кладу руку на Таткину узкую талию, будто случайно съезжаю вниз по крутому бедру.

— Что ты делаешь? — шипит та.

— То, что давно хотелось. Так ты мне расскажешь о Шульмане младшем?

— А что ты хочешь узнать?

— Ну, например, стоит ли мне тебя ревновать?

Вконец обнаглев, кладу ладонь на упругую ягодицу и легонько сжимаю пальцы. С губ Татки срывается испуганный смешок, она бьет меня по руке и отходит в сторону, чтобы, томно взмахнув ресницами, бросить мне игривое:

— Ты вне конкуренции, милый.

Зря она думает, что такой ответ меня удовлетворит. Ставки высоки, как никогда.

— Но все же… почему у вас не сложилось? И вообще… Ты ведь красивая умная женщина. Как так вышло, что ты до сих пор одна?

— А я одна? — озадачивает меня Тата вопросом, прежде чем лифт останавливается, и мы вновь замолкаем.

— Нет, уже нет. Но… как так вышло?

Притормаживаем у номера, скрещиваем взгляды. В тусклом свете гостиничного коридора ее обычно светлые глаза кажутся двумя черными бездонными колодцами.

— Все та же безответная любовь. Помнишь? Я тебе говорила…

Тата облизывает губы, нервно улыбается, достает ключ-карту из картонного конверта и прикладывает к замку, пока я медленно перевариваю полученную информацию. Заходим в номер.

— И сколько же это все длится? — интересуюсь, озираясь по сторонам, как будто впервые вижу эти интерьеры.

— Что именно?

— Твоя безответная любовь!

Не понимаю, почему меня это так заботит. Вероятно, я вижу в этом угрозу тому, что уже считаю своим. Неожиданно для себя понимаю, что Тата занимает в моей жизни удивительно много места. Всего за каких-то несколько дней она становится мне по-настоящему близкой. Моей бывшей жене, кстати, это не удалось и за год.