нахождения у избушки слова не сказал, а перед уходом — тем более. Павел и Настенька — тоже. Про меня уж и нечего говорить. Мне тут слова не давали.

Когда по лесу шли, Жаргал несколько раз останавливался, прислушивался.

— Идут за нами… — оповестил он Егора. Когда, в первый раз остановился.

— Племяннички?

— Они… Пугнуть?

— Не надо… — Егор поморщился.

Через час сопровождающие нас покинули. Что им надо было?

В селе, куда мы добрались ещё засветло, Егор сразу направился к волостному правлению.

Само волостное правление собирается редко, но волостной старшина и писарь ещё должны были на месте быть.

Так и оказалось. Егор по крыльцу в здание правления поднялся, мы — опять на улице остались. На лавочку присели, что перед правлением имелась.

Хоть правление и коллегиальный орган, но реальная власть у волостного старшины и писаря. Последний — не маленький человек. Без старшины многие дела может провернуть умеючи.

Через четверть часа старообрядец вернулся с нужными бумагами.

— Ну, жук…

Это он про кого?

Про волостного старшину?

Про писаря?

Оказалось — про Самуила. Всё у него было схвачено, за всё заранее проплачено. Ну, а как? Делиться же надо…

— Теперь куда? — осведомился я у Егора.

— Перекусим и дальше…

Да, перекусить бы не мешало. У скупщика поесть нам не предложили.

— Пельмешков поедим… — озвучил свои пищевые пристрастия инородец.

Да, от пельмешков и я не откажусь. Сибирские пельмени — вещь…

В трактире было не многолюдно. Вернее, кроме нас — один-единственный посетитель. С виду — явно неместный. Проездом здесь, наверное. Графинчик перед ним был уже почти пустой.

Егор его внимательно осмотрел с ног до головы, какой-то своей мысли кивнул. Скорее всего, в голову его пришло, что переодеться бы нам не мешало. Сейчас мы после пожара и лесных странствий на чучела были похожи.

— Чай, пельмени, — сделал заказ хозяину Егор. Другого персонала в заведении не наблюдалось.

Алкоголь в наш заказ не вошёл. Не баловался старообрядец этим делом.

На пятерых нам вскоре принесли два маленьких чайника и два больших. В маленьких оказалась заварка, а в больших — кипяток. Крышки у чайников были на цепочках.

Что, и здесь воруют? Вроде, не город… Или — так положено?

Носики керамических чайников были в оловянной оправе. Это — для того, чтобы чайник дольше служил, носик его не разбивался.

Пельмени тоже не заставили себя ждать.

Когда Егор заказ делал, уточнил, что пельмени ему нужны с говядиной.

Ну, с говядиной, так с говядиной. Хотя — со свининой, они вкуснее.

Тесто для сибирских пельменей из свинины готовится обычно — без каких-то особенностей. Так же, как и для пельменей из говядины. Начинку же, делают таким образом: берут хорошей, лучше нежирной, мягкой, свежей свинины, бьют ее ножом до тех пор, пока она не перейдёт в мягкое-премягкое состояние. Как тесто станет, но не из муки, а из мяса. Причем, в процессе этого битья, прибавляют в свинину самых густых сливок, а равно мелко-мелко истолченного перца, мускатного орешка и соли. На стол свиные пельмени подают с бульоном, вместо подливки, в которую, по желанию, прибавляют уксусу и перцу.

Эх, у меня даже слюнки потекли…

Интересно, как тут в трактире пельмени варят? В воде или бульоне?

В бульоне было бы лучше…

Но, это едва ли… Ещё и готовить для всяких говяжий бульон. Не для себя ведь.

Дома мама тесто для пельменей небольшим стаканчиком вырезала, а в этом трактире его просто квадратцами нарезали, но это не помешало нам заказ повторить. Жаргал нас объел просто. Мы и моргнуть не успели. Куда в него столько влезает?

— Ты, не лопнешь? — деланно запереживал о его здоровье старообрядец.

— Неее… — промычал тот с ещё набитым ртом.

— Нерусь, одно слово, — покачал головой Егор.

— Точно, — поддержал его я.

Петр и Настенька ничего не сказали. Хотя, им, как и нам, пельменей тоже мало досталось.

— Может, свиных? — попытался я внести коррективы в заказ.

— Говяжьих. — Егор был непреклонен.

Да, пельмени тут на воде варили. Ну, да ладно…

Глава 42

Глава 42 Встреча на станции

Гора с горой не сходятся, а человек с человеком — да, сколько угодно…

Так ещё дома со мной не раз было. Поехал я как-то однажды на летних каникулах в Москву. В город-герой. Столицу нашей Родины.

Ехать мне было долго, в пути лица соседей по вагону примелькались. Не раз за день к титану с кипятком бегал, ну, и в туалет тоже. Не то что, запомнил всех, но в памяти попутчики отложились.

Потом, когда уже по Москве гулял, не раз людей из нашего вагона встречал. Вроде, город многомиллионный, а поди же ты…

С одними — в очереди в мавзолей Ленина вместе стояли, с другими — в ГУМе столкнулся. Они, как и я, мороженым на первом этаже лакомились. Нигде такого вкусного мороженого нет, только там. Нет, в нашем городе оно тоже хорошее, но здесь — лучше всех.

На железнодорожной станции, куда нас Егор привёл, было по местным меркам многолюдно. Народ туда-сюда сновал, все чем-то для себя важным были заняты. Я за время нахождения в тайге отвык от такого количества людей, суета вся эта была мне несколько неприятна. Перед глазами мелькают, в моё личное пространство влазят, толкнуть могут и даже не извинятся.

У тех, кто в больших городах живёт, личное пространство меньше, чем у сельских жителей. У селян оно большое. Приедут они в город, а там им не комфортно. Пусть и встретили их родственники и друзья от всей души, накормили-напоили до отвала… Однако, в городе чужие, не свои в их личное пространство постоянно вторгались и им что-то тут не уютно, устали они, домой их тянет.

Постепенно сельский житель к городу привыкает, его личное пространство уменьшается. У меня — наоборот, не один месяц прожил я на вольных просторах, оно у меня и увеличилось.

Во как… Теперь мне снова надо к городу привыкать.

Мы в одёжной лавочке на железнодорожной станции человеческий вид приняли, на нас уже никто не оглядывался. Не косился, как на чудищ лесных.

С Жаргалом ещё перед станцией мы распрощались, оружие ему отдали.

Он сейчас уже без аппарата на ноге был. Снял я его, ещё в номере при трактире, где инородец чудеса в поедании пельменей показывал. У хозяина съестного заведения, что мне нужно было, нашлось. Да, не многое мне и требовалось.

После избавления от металлоконструкции Жаргал даже что-то типа танца изобразил. Народного. Бурятско-фольклорного.

Ну, тут — как кому. Мне его представление не понравилось.

Только думали на вокзальчике, он тут не большой, как игрушечный, за билетами идти, как отвлеклись. К перрону поезд прибывал.

Наш? Не наш? В смысле, в нужном нам направлении?

Тут никаких указателей не было, в каком направлении куда поезда следуют.

Поезд остановился, народ из него выходить начал.

Смотрю — мужик с двумя чайниками бежит. Вроде, знакомый. Один в один как санитар из нашего отряда, с которым на борьбу с эпидемией я ехал.

Пригляделся, точно — он!!!

Ну, дела! Не бывает так!

— Илья! — окликнул я мужика.

Тот притормозил, встал, на меня уставился.

— Воробьев? Курсант?

Глазами хлопает. Удивлен до самой невозможности.

— Ты, как здесь?

— Ну, так…

— Мы же тебя уже похоронили…

Ну, здравствуйте. Похоронили они меня! Значит — теперь жить долго буду. До ста лет, не меньше…

— Ты, один? Или все наши тут?

Сам на поезд мужику с чайниками киваю.

— Тут… Не все…

Посмурнел как-то санитар, улыбка с лица его сползла.

— Где они?

— Да, вон. Второй вагон отсюда…

Посмотрел, точно — наши. Вот преподаватель, что десмургию нам в головы вкладывал. Вон ещё одно знакомое лицо, второе, третье…

Я мужику с чайниками кивнул, беги де, запасайся кипяточком, а сам к указанному вагону зашагал.

Как меня встретят? Что говорить товарищам и прочим старшим в отряде буду?

Егор с детьми стоят, не вмешиваются. Дело-то такое…

— О, Воробьев! — преподаватель десмургии меня разглядел.

— Ванька! Ты!

Наши курсанты меня окружили. По плечам хлопают, тормошат.

— Ты откуда?

— Жив, курилка!

— А, мы тебя…

Понятно, что вы меня…

— Кореец где? — что-то не вижу среди курсантов я своего друга. — Спит ещё поди?

У сокурсников моих лица как у санитара стали.

— Нет Петра…

— Не понял? Как нет? Куда бурята дели? — говорю, а сам Корейца всё выглядываю.

— Заразился…

Мля…

Заразился…

Звиздец…

— В прошлом месяце похоронили…

Тут и с меня вся веселость спала.

— Похоронили, —