— Если фараон что-либо советует, это все равно что приказ, и его непременно выполняют, потому что совет молодого Гора всегда бывает хорош.

Пиай поселился в доме для гостей при храме Пта. Громадные украшенные флагами пилоны храма охранял могущественный сфинкс из алебастра, схожий чертами с фараоном Аа-Хеперу-Ра-Аменхотепом. Однако, как позднее узнал Пиай от одного старого архитектора по секрету, первоначально он изображал царицу Маат-ка-Ра-Хатшепсут, которая показывалась на людях в двойной короне и с фараонской бородой. В Мемфисе Пиай услышал о тяжелой болезни царя Сети, который уже давно не показывается на людях и передал все государственные дела своему сыну Рамзесу.

Со временем мастер нашел путь к кругу молодых людей, которые все в той или иной степени были связаны с Большим храмом. Одни работали как ремесленники в храмовых мастерских, другие были писцами, помощниками жрецов или управляющими. По вечерам они за кувшином пива или вина беззаботно, как и полагалось молодым людям, обсуждали занимавшие их проблемы.

В начале времени Перет Пиай хотел продолжить свое путешествие по Дельте. Когда остальные это услышали, они воскликнули:

— Ты счастливец! Тому, кто может отправиться в это время, всегда везет. Ты попадешь как раз к праздникам в Пер-Бастет. Ни в коем случае их не пропусти: молодые девушки и женщины переоденутся кошками и готовы будут забраться в постель к каждому.

Пиай уже давно об этом слышал, но так ли это, не знал.

Однажды утром он отправился в гавань мимо тащивших грузы рабов, праздных прохожих, проворных писцов с их досочками для письма за поясом и связкой перьев в руке. Богатые высокопоставленные чиновники, наследные князья и «друзья фараона», конечно же, не марали ног уличной пылью, сильные рабы носили их по городу в красиво вырезанных и разукрашенных носилках.

Вблизи от здания суда собралась толпа, что казалось странным, потому что обычно каждый старался пройти мимо этого здания как можно быстрее. Пиай попытался протолкаться вперед, но его с возмущением оттолкнули:

— Хочешь занять местечко получше, да? Мы ждем дольше, чем ты, вот и становись позади нас.

Пиайю пришлось остановиться. Он был высоким и мог смотреть поверх голов. Площадь перед зданием суда была оцеплена стражниками. Воины должны были скрещенными копьями удерживать напиравшую толпу, в случае нужды они не стеснялись использовать свои копья как дубинки.

На площади судебные исполнители сооружали эшафот из колючего кустарника, хвороста и тростника.

— Что они делают? — спросил Пиай у стоявшего перед ним мужчины.

— Как что делают? Собираются сжечь разбойника и убийцу.

Пиай вздрогнул. Он никогда не наблюдал подобную казнь и поэтому, не имея желания смотреть на такое, захотел поскорее уйти. Однако он оказался настолько тесно зажат в толпе, что, как ни пытался выбраться, у него ничего не получилось.

Когда эшафот достиг высоты в четыре или пять локтей, на носилках поднесли что-то, бывшее ранее человеком.

— Здорово его отделами, — усмехнулся кто-то из толпы, а другой добавил:

— Его допрашивали три или четыре дня. Чудо, что он вообще живой.

Судебный писец вышел вперед и зачитал что-то, но шум толпы заглушил его слова. После этого четверо мужчин подняли носилки и поставили их на эшафот.

Пиай увидел, что преступник привязан ремнями к носилкам. Его обритая голова была в кровоподтеках, одна из ног выглядела странно скошенной, как будто сломанной или вывихнутой. Четверо мужчин с четырех углов подожгли эшафот, вспыхнувшее тотчас пламя с треском и хрустом принялось пожирать кустарник, добралось до тела преступника и охватило его. Пиай услышал долгий протяжный вопль и ощутил тошнотворный запах горящей плоти. Толпа казалась разочарованной.

— Жаль, что с ним так быстро покончили! Совсем немного помучился… — с сожалением вздохнул один.

Другой добавил:

— Жаль, столько хорошего топлива перевели. Для этого мерзавца хватило бы и половины.

Пиай протолкался через толпу и быстро пошел к гавани. Там уже ждали ладьи для паломников, и мастер занял место на маленьком паруснике, который должен был отплыть следующим утром.

Меру был занят ежедневными тренировками в стрельбе из лука, когда его позвали к Себеку. Старый предводитель разбойников выглядел сегодня хуже, чем мумия, лежащая в растворе. Лицо со шрамами от ударов мечом, без ушей и без носа повернулось к Меру, который даже сейчас, спустя два года, все еще пугался этой жуткой физиономии.

— Ты оправдал доверие, — прохрипел холодный, почти монотонный голос. — Ты грабил, убивал и дрался, как я и ожидал от тебя. Мой помощник Огонь несколько месяцев назад был схвачен и окончил дни на эшафоте. Мы не знаем, выдал ли он что-либо под пытками, но они разжаловали нашего доверенного человека в ниу и отправили на каторгу. Я внимательно наблюдал за тобой и считаю, что ты должен занять место Огня. Ты хочешь этого?

Меру знал, что своим «да» он, вероятно, выносит себе смертный приговор, потому что четыре ближайших помощника Себека — Земля, Вода, Воздух и Огонь — подвергались наибольшей опасности. Счастливцы умирали, сражаясь, но тот, кого боги хотели наказать, попадал в руки воинов ниу. Его пытали и, как правило, сжигали живьем. Однако согласие Меру было давно дано, поэтому и сейчас он не колебался:

— Да, я хочу! Земля разведал уже что-либо?

— Да, — прохрипел Себек, — разведал. Траур по царю Сети окончится через несколько дней. Когда мумию повезут на ладье, все Фивы будут встречать корабль в гавани, и Земля выяснил, что некоторые сокровища останутся почти без охраны. Дело еще не созрело, но скоро ты будешь знать наверняка.

Меру вышел, слегка хромая. Лекарь повелителя пустынь сшил сухожилие в ходе длинной болезненной операции два года назад. Этот слуга Сехмет много лет по поручению нетерпеливых наследников за крупные суммы залечивал людей до смерти. Дело вышло наружу, но лекарь сумел вовремя бежать.

Хем-Сехмет (Слуга Сехмет) — так он называл себя сейчас — разбирался в бальзамировании, и тем, кто погибал, выполняя поручение Себека, если было возможно, оказывалась эта услуга. Таким образом ка умерших не блуждали, потеряв покой, а могли принимать участие в вылазках своих прежних товарищей, чтобы потом снова возвращаться к своей мумии. Вот почему казнь на костре так пугала — тело при этом полностью разрушалось. Поэтому-то Себек раздал своим людям капсулы с ядом, чтобы каждый из них, если ему грозила опасность попасть в плен, мог избежать сожжения.

Меру тем временем снял свои искусственные уши и восковой нос, потому что шрамы под клеем постоянно воспалялись, к тому же подобные увечья среди разбойников пустыни почитались как знаки отличия. Во время разбойничьих вылазок он завязывал голову льняным платком, оставляя открытыми только глаза. Желание мести у Меру вовсе не уменьшилось, пока он вел разбойничью жизнь. Он не отказался от своих намерений, лишь ждал своего часа, и его не беспокоило, наступит ли этот час завтра или через несколько лет. Достижение этой цели означало одновременно окончание его земной жизни. Когда месть свершится, Меру хотел удалиться и начать спокойную мирную жизнь на том свете, в Закатной стране. То, что на этом свете подобное ему не светило, Меру ни в коем случае не воспринимал как несчастье. Он любил и наслаждался своей нынешней жизнью. Через несколько дней свершится наконец его месть. Четыре помощника собрались вокруг Себека и выслушали доклад Воздуха, который разработал план, опираясь на сведения, полученные Землей.