Позади обеих повозок следовали жрецы других богов, в первом ряду шагали служители Амона, Сехмет и Нефертем. Они были в белоснежных одеждах, поверх которых красовался церемониальный мех леопарда. Потом шли вопящие и дико подпрыгивающие полуобнаженные плакальщицы с лицами, вымазанными глиной, и картинно расцарапанной грудью. Позади склонившись и с печальным видом следовали личные друзья и слуги умершего фараона, а через надлежащие расстояние — жены, дети и другие родственники. Царственная пара, Рамзес и Нефертари, возглавляли эту группу, за ними следовали Туя и сестры Рамзеса в сопровождении всего гарема, а также слуг царского дворца более низкого ранга. Не менее длинная процессия с дарами заключала шествие. Сильные слуги несли набальзамированные части туш рогатого скота и антилоп, подносы с утками, гусями, перепелами, голубями, хлебом, маслом, пирогами, фруктами, овощами, с золотой посудой, маленькими запечатанными кувшинами с самыми лучшими винами и более крупными с пивом и медом. На низких повозках возвышалась мебель для гробницы: столы, кровати, шкатулки, шкафы, сундук с оружием для охоты, еще один сундук с фигурками Ушебти, которые будут полезны для различных работ на том свете. Кроме того, везли сотни других вещей, которые потребуются царю или же будут служить ему для приятного времяпрепровождения, в том числе чудесно сработанную игру: доску из черного дерева с фигурками из слоновой кости, украшенными драгоценными камнями.

Траурная процессия вышла за пределы Белой Стены. На пути к Нилу стояла громадная толпа народа. Простолюдинов не заботила церемония погребения, они ликовали при виде молодого царя так же, как и раньше при виде ныне покойного старого.

Прошло много времени, прежде чем саркофаг, алебастровые сосуды и другие предметы погребения были погружены на суда. Царственная чета и вдовствующая царица Туя тем временем сели в кресла, которые несли за ними. Балдахин, который держали слуги, защищал их от лучей Ра, обдававшего горячим, дарующим жизнь дыханием страну Кеми и ее детей.

Нефертари радовалась поездке на юг, потому что позднее они должны будут посетить Абидос, где жили ее родители. Она приехала в Мемфис как дочь безвестного арендатора земли, тринадцатилетняя Инет, а возвращалась на родину как Великая Царская Супруга, божественная мать и носительница знака урея, голос которой звучал радостью для всех, кто его слышал, приятная духом и сладостная в любви, наполнявшая дворец своим благоуханием, двадцатилетняя Нефертари вместе с Добрым богом Узер-Маат-Ра-Сетеп-Ен-Ра-Рамзесом, сыном Солнца и носителем священной двойной короны.

С тех пор как Рамзес сделал ему заманчивое предложение, Пиай больше не находил покоя. Его отец был поражен, когда услышал о планах молодого царя, но как добрый египтянин он безропотно смирился перед волей фараона.

— Если Богоподобный так ценит тебя, это большая честь, и ты должен немедленно отправиться в это познавательное путешествие. Оба наших помощника уже так хорошо разбираются в самых сложных работах, что скоро, я надеюсь, дело пойдет и без тебя, должно пойти. Может быть, я обучу еще и третьего помощника. То, что тебе предлагает царь, важнее всего остального. Ты мой сын, и я хочу тебе счастья.

Пиай обнял отца и пообещал вернуться, как только сможет.

Сначала он отправился на юг, где его высадили в Фивах после однодневного путешествия. Он сразу же отправился к храму, посвященному семье Амона, Мут и Хону, который выстроил фараон Аменхотеп. Царское письмо открывало Пиайю все двери. Жрецы и их помощники бормотали благословение, когда он предъявлял им свиток с царской печатью.

Меньшее усердие проявили жрецы в громадном, расположенном в северной части города храме Амона. Они помедлили, когда Пиай попросил их о приюте и доступе к архиву храма. В конце концов молодого мастера провели к Тотмесу, второму жрецу храма Амона. Он долго разглядывал и изучал царское послание, внимательно ощупал печать и наконец произнес:

— С тех пор как Благой Бог правит в Мемфисе, мы должны проявлять большую осторожность. Ранее наш храм находился под непосредственной защитой фараона и, если у нас возникали какие-либо сомнения, мы посылали гонца прямо во дворец. Но сегодня… — Он вздохнул и вернул Пиайю послание с легким поклоном. — Ты, конечно же, наш почетный гость и можешь смотреть все, что тебе будет угодно, если это будет в соответствии с нашими обязанностями по отношению к богу.

Пиай поблагодарил жреца и в течение последующих дней занимался только тем, что изучал планы и расспрашивал архитекторов. Таким образом, он шаг за шагом постигал существо храмовой архитектуры, что облегчала ему способность схватывать все на лету. Пиай обладал значительными познаниями, но теперь он понимал, насколько они малы. То, что есть различные типы колонн, он знал, еще будучи учеником, потому что нетрудно было отличать друг от друга колонны в виде пальм, лотоса или папируса. Теперь же вчерашний скульптор учился обращаться с угольником, отвесом, локтем, мерным шнуром, нивелирной рейкой, и перед ним открылся целый мир. Он узнал, как закладывают фундамент и сколь важна эта работа. Вскоре он научился читать планы и чертежи и понял, что ремесло зодчего не менее сложно, чем искусство художника или скульптора.

Спустя два месяца Пиай отправился на ладье дальше на север. Во время путешествия он не смотрел на уютные, мелькавшие мимо него пейзажи с обильно зеленеющими полями и высокими, качавшимися на ветру пальмами. Начинающий архитектор пытался сделать свой собственный набросок храма, он строил на папирусе громадные пилоны, мощные залы с колоннами, часовни, внутренние дворы, священные озера, дома для жрецов и их помощников, дома для гостей, амбары, склады для продовольствия, хлева для коров. Своими планами он никак не был доволен. Когда ладья под большим парусом приблизилась к столице, Пиай свернул свой папирус, убрал письменный прибор и решил потратить еще некоторое время на учебу, прежде чем отваживаться на собственные проекты.

Мемфис показался Пиайю подобным лабиринту: необозримое смешение улиц, каналов, дворцов, храмов и правительственных зданий. Между ними встречались дома в четыре этажа, и, куда бы Пиай ни направился, на север или на запад, он видел перед собой цепь пирамид, из которых ка давно почивших царей смотрели на столицу и радовались пестроте жизни.

Когда Пиай спросил, где находится храм Пта, его дважды не поняли. В отличие от Абидоса столица кишела чужеземцами, которые, как позднее узнал Пиай, построили храмы собственным богам Ваалу и Иштар.

Такого большого города Пиай еще никогда не видел. По нему можно было бродить часами и внезапно наткнуться на пальмовую рощицу или на маленькое поле. Тогда можно было подумать, что это окраина Мемфиса и вот-вот начнутся деревни. Тем не менее путник скоро понимал, что ошибся: из-за пальмовой рощицы выныривала новая группа домов, как будто этот город продолжался до бесконечности.

Дворцовый квартал Пиай рассматривал снаружи, удивляясь высоким башням Белой Стены. Ему стоило сказать одно только слово, и он мог бы уже сейчас удостоиться аудиенции Благого Бога, но молодой мастер хотел сделать так, как ему посоветовал Рамзес, и предстать перед царем не раньше чем через год. Он однажды слышал, как некий жрец сказал: