А ведь правда, поняла Маша. Чем дольше она тут пробудет, тем тяжелее будет расставаться. И не только ей, но и самой хозяйке. Как она переживет теперь, сначала муж ушел, потом Маша… Надо поскорее разобраться с ледяным рыцарем, где его лекарь прячет. Сегодня он на нее рассержен был, а вот завтра, когда она справится с новым заданием, авось подобреет, ответит на вопросы. Или вообще попросит ее за рысарем ухаживать…

Шуба свалилась с сундука сама по себе. Девочка вздрогнула.

– Осерчал на тебя домовой, – осуждающе покачала головой тетя Маша. – Видать, за то, что ты уехать хочешь. Ты давай, лакомство ему сообрази, сама, своими ручками, хлебца вареньем намажь, кашку свари, молочка с медом намешай, в общем, сама. С соседями ладить надо…

Маша переложила кашку в блюдечко, добавила варенья, налила в кружку молока, поставила по подсказке тетки Марьи в сенях. Спалось ей плохо, все казалось, что кто-то садится на ее грудь, не дает дышать, но, проснувшись, она никого не видела. Кашка и молоко остались нетронутыми.

– Сердится на тебя батюшка, – вздыхала хозяйка, накрывая на стол поутру – остатки вчерашних пирогов и простокваша, густая, как желе, холодная. Маша помалкивала, только упрямо сдвигала брови. Если бы она хоть на минуту допустила мысль, что проведет всю свою жизнь в Опушкине, никогда не вернется домой, к родителям, к друзьям, к недочитанным книгам, к несданным докладам, недописанным письмам, незавершенной школьной четверти… Лучше не допускать такую мысль, а просто идти к своей цели, делать работу Сквозняка…

– Нашел, нашел для тебя работку, сделал бы сам, да любопытно, как ты справишься, – вместо «здравствуй» сказал ей при встрече лекарь Сухостой, вид у него был злорадный. Он похлопывал ладошками себя по бокам, словно искал что-то в карманах, и, кажется, подпрыгивал от нетерпения. Сегодня он отпер третью дверь, ту самую, дальнюю левую, куда он скрылся вчера, предоставив Маше разбираться с посетителями. Это оказалась кладовая. Угловые полки были сплошь заставлены мешочками, горшками и туесками, сухие травы свешивались с потолка осыпающимися вениками. Под полками стояла кадушка, лекарь выдвинул ее. Маша увидела в кадке какую-то буро-серо-зеленую смесь, на которой сверху покоились несколько рваных холщовых мешочков.

– Я лекарь, а не швея, – объяснил дядька Сухостой. – Когда рвался мешочек с измельченной травой, я кидал его вот сюда. Со временем их набралось немало. Как тебе известно, лето было холодным, я не смог сделать запасы трав, все, что у меня есть, выторговано с Теплого берега. Я практически разорился, исполняя свой долг лекаря Звезд. Вот почему травы для меня на вес золота.

– Получился травяной сбор, – неловко пошутила девочка, указывая на сухую смесь в кадушке.

– Размечталась, – лекарь склонился над кадкой, схватил несколько рваных мешочков и похлопал ими друг о друга, так, что из них посыпалась пыль. – Здесь смешаны травы от поноса и от запора, попробуй, прими такой сбор. Не говоря уже о травах от кашля, для очищения крови, для защитных сил, от лихорадки, от бессонницы.

– Да уж, травы от бессонницы плюс травы от запора… – фыркнула девочка.

– Тебе, похоже, весело, значит, нравится твое новое задание, – заявил лекарь. – Зашьешь мешки и рассортируешь травы…

– Как? Но тут одна пыль! – возмутилась Маша.

– Ну да, я их перетирал на ручной мельнице, чтобы катать из них колобки, – пояснил Сухостой. – К счастью, все травки разные, по вкусу, цвету, запаху. Если ты прирожденный лекарь, ты без труда их различишь. А как закончишь, приберешься на полках, я имею в виду протрешь их, а то тут так пыльно.

– По крайней мере ледяного рыцаря в этой комнате нет, – вздохнула девочка, опустившись на табурет перед кадушкой. Сухостой бросил ей на колени моток суровых ниток с воткнутой в него длиннющей иглой, а также ножницы. Маша начала штопать первый подвернувшийся под руку мешочек, но дырочек было так много, из них все струился и струился порошок кирпичного цвета.

– Проще новый сделать, – ворчала девочка, подцепляя иголкой холщовые петли. – Заметит – не заметит. Ай, да пес с ним, я тут неделю провожусь. Сказал восстановить – какая разница, каким образом.

Она щелкнула пальцами, восстанавливая мешочки таким образом, каким уже много раз восстанавливала порванную и испорченную одежду. Дырки пропали, порошок перестал сыпаться.

– Ну и почему бы содержимое так же не восстановить, – Маша почесала в затылке, оглядывая новые мешочки и полную странного порошка кадушку. – А что это за надписи?

Она сосредоточилась и прочитала вышитые на ткани слова – все мешочки были подписаны, многие травы даже были знакомы девочке.

– Сюда – зверобой, – Маша щелкнула пальцами. Темно-бурая пыль взметнулась в воздух, заставила закашляться. Мешочек заметно округлился. – Сюда мята. Здесь душица. А сюда… Хм? Парадур?

С потолка с визгом упали две бабы в цветастых шалях. В кладовке сразу стало невероятно тесно. Женщины с обалделым видом уставились на девочку.

– Твоя мама дома? – наконец спросила ее одна из них.

– Мама? – удивилась девочка.

– Мы зашли занять пару яиц, – добавила другая.

– Не туда попали, – буркнула Маша. – Идите отсюда – вон в ту дверь.

Они вышли. Послышалась короткая оживленная беседа – между ними и лекарем.

– Пара дур, – проворчала Маша, внимательнее читая названия. – Пададур. В этот мешок. Бурмутун – сюда. Фуфунякка, запорошка, прочихунчик…

Наконец, все мешочки наполнились и аккуратно улеглись на дне заблестевшей от чистоты кадушки, красуясь выпуклыми боками. Маша смахнула влажной тряпкой пыль с полок, оттерла пару жирных пятен, пожертвовав ногтями, наконец, вздохнула с облегчением. Дело сделано, пора отрапортовать лекарю. Маша открыла дверь и увидела лекаря, возвышающегося над сидящими на лавках бабами.

– Это часовня Звезд! Понимаете? Не торговый дом, не общий, я не продаю продукты, не подаю жареных поросят, не… – он осекся, заметив Машу. – Слава Звездам! Откуда ты их взяла?

– Так яиц у вас нет? – спросила одна. – Тогда полпуда пшена.

– Чаю мне, – терпеливо втолковывала другая. – С баранками. С собой. В карман, вот сюда…

– Они уже уходят, – объявила Маша, взяла баб под руки и повела наружу. Между ковром и дверью она щелкнула пальцами, отправляя их туда, откуда они взялись.

– Как это тебе удалось? – Сухостой уже стоял над кадкой. – Впрочем, дело плевое, конечно, долго провозилась. Погоди-ка, во всех мешочках недобор по чайной ложке!

«Вот придира!» – Маша возвела глаза к потолку – и впервые заметила, что он, сужаясь, уходит в вышину, в деревянный купол, и труба печурки выведена в узкое окно на крыше…

– Так вон где все! На тебе! – лекарь, страдальчески скривившись, стряхнул с Машиных волос немного травяной пыли. – До чего усердная и глупая ученица! С головой в кадушку залезла! Вот Недоделова проделка… А ну, мыться, домой, быстрее! Звезды знают, что из этой смеси трав может выйти!