За стойкой на импровизированном ресепшене сидел здоровый мужчина в хирургическом костюме, перебирая какие-то бумаги. Услышав стук костылей по кафелю, он поднял голову и уставился на нас.

– Лечиться? – спросил он.

– Да, – кивнул я.

– В чем проблема?

– Перелом, – ответил я, кивнув на ногу. – Открытый. В капкан попал.

– Плохо, – покачал головой здоровяк и тут же продолжил: – Шестьдесят споранов в неделю, сложные процедуры оплачиваются дополнительно. Средства есть?

– Есть, – ответил я, прихромав к стойке, и выложил на нее снятый с муров мешок споранов. – Тут восемьдесят, на первое время хватит? Но чтобы палата была индивидуальная.

– Вполне, – кивнул мой собеседник. – Организуем.

– Имущество бы оставить, – подал голос Бродяжник. – Я у себя это оставить не смогу, неделю в стабе сидеть времени нет. Дорога ждет.

– Так ты Бродяжник или Бродяга? – усмехнулся я.

– Часто это одно и то же, – ответил он мне улыбкой.

– Без проблем, – прервал нас здоровяк. – Сейчас составим опись и уберем все вещи в кладовую. Потом в помывочную, и пойдешь в палату, тебя осмотрят… – Он заглянул в расписание, лежащее на столе, поводил пальцем по строкам, обернулся и гаркнул во весь голос, ничуть не волнуясь о покое пациентов: – Сандра! Сандра!

Дверь неподалеку от стойки открылась, и в коридор вышла невысокая симпатичная девчонка с длинными светлыми волосами и бледным веснушчатым лицом.

– Что такое? – спросила она. – Пожар? Или потоп?

– Тут пациент к тебе, – ответил здоровяк. – Сейчас вещи заберу у него, отведу в помывочную. Заберешь его оттуда.

– Ладно, – ответила она и двинулась в сторону выхода из больницы. – Покурю пойду пока что.

Даже не удостоив меня взглядом, она прошлепала по полу подошвами своих «кроксов» и направилась к двери. Я не удержался и обернулся, оценил фигурку девчонки сзади, невольно задержав взгляд на заднице – там было на что посмотреть, голубая «хирургичка» фигуру никак не скрывала, только подчеркивала.

– Да, орех у нее что надо, – усмехнулся здоровяк, заметив, что я нагло пялюсь на его коллегу. – Только вот не советую подкатывать. Та еще стерва.

– А ты что, попробовал уже? – спросил я, посмотрев ему в глаза.

Он не ответил, достал из ящика стола какие-то бланки и принялся за опись моего имущества. Ха. Кажется, с подкатом я угадал, не обломилось ничего «администратору». Разгрузочный жилет с магазинами и автомат я отдал, не задумываясь, а вот с пистолетом и кобурой расставаться не хотелось, хоть там и осталось всего четыре патрона. Если бы Бродяжник не сказал, что в больнице более чем безопасно, то отдавать ствол не решился б. А так, он явно понимает в местных реалиях больше моего, и не доверять ему причин нет.

Подумал и все же вписал в графе «прозвище» это дурацкое «Кэп». Вообще капитан у меня ассоциировался с моряком или капитаном Очевидностью. Уж что-что, а милиция приходила в голову в последнюю очередь, несмотря на то что сам почти год ношу это звание. Эх, а новое мне уже не светит. Что-то мне подсказывает, что здесь погоны со званиями не особо в чести. Не до того.

Забрав копии бланков, я отдал их Бродяжнику, а сам, хромая, двинулся в санузел, где нашел несколько душевых кабинок. Избавился от импровизированной шины и повязок, разделся, отдал свои шмотки, получив взамен застиранное больничное одеяние, и встал под поток оказавшейся необычайно горячей воды. Потрогал трубы и отдернул руку, ожегшись, – котельная тут работала, похоже, будь здоров.

Раздевался с опаской, внутренне содрогаясь в ожидании того, что придется увидеть, но, к моему удивлению, на ране не было ни следа нагноения. Более того: поверхность ее уже представляла бурую коросту, хотя кости по-прежнему были сломаны. Тереть себя мылом, стоя на одной ноге, оказалось не так уж и просто. Но, слава людям, догадавшимся кинуть на пол кабинки резиновый коврик, иначе, как пить дать, свалился б и разбил себе голову. Потом выключил воду, вышел из кабинки, вытерся и натянул на себя верх пижамы.

Уселся на скамью, чтобы одеваться было удобнее. Успел надеть только трусы, до того как дверь санузла распахнулась и в нее ввалилась Сандра. Смерила меня взглядом, выражением лица явно дав понять, что слышала наш разговор с администратором, и холодно проговорила:

– Брюки можешь не надевать, все равно осматривать ногу. Бери одежду, костыли и пошли в палату.

Пришлось подчиниться – забросил пижамные штаны через плечо, поднялся на костылях и похромал следом.

Бродяжник, все так же стоявший у стойки, протянул мне бланки, которые отправились в карман пижамы, и остатки сбережений – сто десять споранов. Хватит, даже если лечение затянется еще на недельку. Сандра обернулась и недовольно фыркнула, но промолчала. Поняла, видимо, важность момента.

– Значит, прощаемся, – сказал Бродяжник. – Ты тут неделю пролежишь точно, но починить должны, даже хромать перестанешь.

– Может, тоже побудешь тут недельку? – спросил я. – Как вылечусь, показал бы мне все, с людьми б познакомил нужными. Все-таки навсегда устраиваюсь.

– А Улей его знает, устраиваешься или, как я, будешь, от кластера к кластеру гонять. – Мой спаситель тепло улыбнулся. – Ты не бойся, я зайду к паре местных, скажу за тебя. Да и мент местный должен будет заглянуть.

– Мент? – не понял я.

– Да, коллега твой. Ладно, Кэп, прощай. Ты нормальный парень, должен влиться в местную экосистему. – Он протянул мне руку.

– Мы увидимся еще? – спросил я, пожимая протянутую ладонь.

– Это Улей, и все дороги здесь объединены. Так что, может быть, и увидимся.

– Вы еще поцелуйтесь! – съехидничала Сандра, но в голосе ее отчетливо слышалось недовольство. – Заканчивайте уже прощания да пошли лечиться.

– Удачи тебе, – напоследок сказал ему я.

– И тебе того же, Кэп. – Бродяжник хлопнул меня по плечу, развернулся, и, не оглядываясь, пошел к выходу.

А мне вдруг показалось, что я остался совсем один.

Следующие пять дней прошли в ничегонеделании. Заходил сотрудник местной службы безопасности, задал пару вопросов о Бродяжнике и Полковнике, но, услышав, что я только попал в Улей и в местных раскладах совсем ничего не понимаю, поскучнел лицом и ушел. Заходил кто-то из администрации, расспрашивал, кто я, чем занимался «на той стороне», какие планы на будущее. Я рассказал все без утайки, скрывать мне было нечего. Так же честно сказал, что о будущем пока не шибко задумывался, хотелось осмотреться и проникнуться мыслью о том, что куковать мне здесь теперь до самой смерти, без возможности вернуться домой. Тот покивал, соглашаясь, пожелал выздоровления и ушел, оставив несколько брошюр, «для ускорения адаптации».

Брошюры оказались чтивом интересным, хоть порой и казалось, что читаю глоссарий из какого-то фантастического романа. Информация, почерпнутая от Бродяжника, дополнилась и разложилась по полочкам. Из брошюр же я узнал, чем на самом деле был живец. Молодец Бродяжник, правильно поступил, что не выложил мне все сразу. Узнай я тогда, что тот самый нектар делается из споранов, которые добывают из зараженных, мог бы и заупрямиться его пить, а сейчас… Сейчас я его уже столько вылакал, что отнесся с безразличием. Поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Заодно стало понятно, почему спораны так ценятся. Они – жизнь, без спорового раствора ни один из иммунных в Улье не выживет.