Пальцы беспрепятственно перешли ее и заскользили вниз по коже. Она была безупречно гладкая.

После эпиляции, догадался Валентин и затаил дыхание. Вот зачем она заезжала в салон. Пальцы вернулись к резинке трусиков и, отогнув, двинулись к центру, не встречая на своем пути ни одного волоска, пока им не преградили дорогу плотно сжатые ноги и пять пальцев – неподкупных стражников.

– Не сегодня. Завтра. Потерпи. – Пальчик с огненно-рыжим ноготком с извинениями коснулся его губ. Он поцеловал его, хотя поцеловать хотелось другое.

Фильм они не досмотрели. Зазвонил мобильный, Диана спрыгнула с дивана и закрылась на кухне, где долго и напряженно с кем-то разговаривала по телефону. Когда он, устав от ожидания, надел халат и пришел к ней, она сидела у окна, задумчиво и безучастно глядя на улицу.

– Опять работа?

– Да.

Она встала и обняла его.

– Надо сегодня пораньше лечь спать.

– Зачем?

– Завтра много дел. Надо съездить к Элизабет за чемоданом, потом заскочить в офис за документами и успеть в парикмахерскую. Я записалась к тому парню, с изящными руками, помнишь, я тебе рассказывала.

Валентин освободился из ее объятий.

– Ты куда-то уезжаешь?

– Извини, я совсем забыла тебя предупредить. У нас в понедельник начинается семинар на турбазе за городом. Все руководство компании обязано быть рано утром на учебе. Заезд – завтра вечером. Не хмурься, пожалуйста, это все из-за этих проблем с выставкой.

– То есть тебя завтра вечером не будет?

– Пока не знаю, может быть, поеду в понедельник утром.

Валентин взял чайник и налил в него воды.

– Ты обиделся?

– Нет. Все в порядке. Просто хочу заварить чай. Будешь?

Чайник неуклюже громко опустился на подставку.

– Валентин?

– Что?

– Почему ты так много думаешь о сексе?

– Не о сексе, а о тебе, а вот ты о чем?.. Или – о ком?

Дверь кухни беззвучно закрылась, оставив вопрос без ответа.

Он много думает о сексе… Да, это так. Но он не мог разделить душу и тело. Только вместе они рождали единое целое, перед которым он преклонялся. Божественное женское начало, так будоражащее кровь. Как может одно существовать без другого?

Однажды он переписывался с незнакомой женщиной по Интернету. Они обсуждали разные темы: живопись, кино, политику. Интересно. Увлекательно. А потом она сообщила, что ей за сорок, и прислала фотографию. Он больше не послал ей ни строчки. Не мог. Физически не мог. Что-то сломалось внутри, образ развалился. Она, наверное, очень обиделась.

Валентин опустил в кипяток пакетик чая и долго разгадывал, как темно-коричневые разводы, извиваясь, поднимаются кверху. Бабушка была права: наша жизнь состоит из черного и белого, сытого и голодного, «можно» и «нельзя». Из неисполнимых желаний и разочарований. Он пристально посмотрел на коробку с трюфелями, достал бутылку кальвадоса и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Поморщился, бережно вытащил из коробки конфету, развернул и съел. Потом еще раз глотнул кальвадос и съел вторую. Если глаза все равно будут болеть, то какая разница, больше или меньше?

Алкоголь разбудил голод. Валентин достал из холодильника ветчину, но порезать не успел. Диана вошла в кухню, укоризненно бросив взгляд на бутылку и два серебристых фантика от конфет, обняла его сзади и прошептала на ухо:

– Не обижайся. Мне правда нельзя. Хочешь, пойдем, я тебя поглажу и поласкаю.

– Все в порядке, – он улыбнулся. – Ты же сказала «завтра». Мужчина должен быть сильным и уметь ждать.

– Давай я приготовлю бутерброд. – Она вынула из его руки нож. Широкое стальное лезвие «хенкельс» блеснуло в тусклом свете подсветки. – Сядь. Не мешай.

Он отошел. Диана положила ветчину на доску и стала нарезать. Валентин почувствовал прилив нежности, глядя на ее фигуру в длинном атласном халате, который ей недавно подарила мама. В нем она из амазонки превращалась в гейшу. Раздался звонок телефона.

– Какой кретин звонит так поздно? – воскликнул Валентин, узнав звук своего мобильного, но не успел встать, как Диана вскрикнула, отбросила нож и схватилась за пальцы. Порезалась, понял он, что случилось, раньше, чем она успела сказать.

Капли крови стекали по ее пальцам и, падая на разделочную доску, подкрашивали красным нарезанные куски монтильской ветчины. Телефон продолжал звонить.

– Неси скорее бинт и йод, – сквозь стон глухо промолвила Диана, присаживаясь на стул. – Ну почему так? За что? Опять кровь…

Рана оказалась неглубокой. После перевязки он помог Диане лечь в постель и, пока она засыпала, нежно гладил по правой руке, бережно обходя полоску шрама на запястье.

Когда он спросил однажды, откуда шрам, Диана отшутилась, сказав, что просто порезалась в детстве. Но Валентин не поверил. Это был не детский порез. Хосе тоже ничего толком не знал, а отделался фразой типа «классная тетка, чего тебе надо еще» и рассуждением, что не стоит интересоваться чужим прошлым. Это вредно. Может быть, из-за этой неизвестности Валентин начинал сильно тревожиться, когда она долго не отвечала по телефону или задерживалась на работе?

Диана уснула. Валентин вспомнил про злополучный звонок. Высветился незнакомый номер. Валентин машинально нажал «Перезвонить», и когда услышал голос с акцентом, понял, что это смуглый.

– Ты нашел Хосе? – спросил тот и, получив отрицательный ответ, стал объяснять, что это очень нехорошо и что они должны обязательно встретиться в ближайшее время, чтобы кое-что обсудить.

– К сожалению, я не смогу с вами встретиться в ближайшее время. У меня очень много дел, и я неважно себя чувствую. Извините, – вежливо ответил Валентин и отключил телефон.

Несколько минут сидел без движения, потом надел куртку и вышел на улицу, где устало моросил мелкий дождик, заставляя прохожих прятаться в капюшоны и зонты.

Через приоткрытую дверь было слышно, что-то кто-то плачет. Тихо всхлипывая и что-то бормоча. Почему она не закрыта? – насторожился Валентин и, толкнув входную дверь, почувствовал, как напряженно забилось сердце и взмокли ладони. В коридоре никого не было. Звуки доносились с кухни. Он поспешил туда.

Диана, подогнув ноги по-турецки, сидела в углу и, плача, ела конфеты. Несколько смятых оберток серебристыми лоскутками лежали на кафельном полу. Расстегнутый халат практически не скрывал грудь.

– Что случилось? – Он потряс ее за плечо, устыдившись промелькнувших в голове мыслей о темных бугорках сосков, похожих на шоколадные трюфели.

– Он в больнице.

– Кто он? – поперхнулся вопросом Валентин, почувствовав, как слово «он» застряло в горле.

– Он. Тот парень. – Она всхлипнула, запахнула халат и подняла на него глаза, которые размазанная тушь превратила в огромные черные миндалины.