– Как шахтеры прямо, – заметил Андрей, вертя головой и глядя, как по стенам заплясал белый свет.

– Да уж.

Сверху раздался скрежет. Бросившись назад, друзья только успели заметить, как просвет, в который они спустились из коридора, исчез. Поднявшись еще на пару ступеней вверх, Роман нащупал металлический щит, перекрывший проход.

– А вот и люк.

Теперь уже ничего другого не оставалось, как идти вниз.

Лестница была неширокая и, как показалось мальчикам, книзу сужалась еще больше. Через пару минут они в этом убедились – рядом идти уже не получалось, пришлось выстроиться гуськом. Воздух вокруг был какой-то застоявшийся, теплый и неприятный. Волкогонов почувствовал, как по лбу стекают капли пота. Никакого соединения со второй лестницей пока не встретилось. Сколько еще предстояло спускаться, ребята не представляли, но упрямо продолжали путь. Впрочем, и выбор у них был невелик. Но настроение пока было боевое, а топорик и нож придавали хоть какую-то уверенность. Хотя вряд ли это снаряжение поможет, если в этом узком закрытом пространстве налетит черный смерч, который унес Кабана и Жорика. Но о возможных опасностях и их последствиях сейчас думать совсем не хотелось, и Роман переключился мыслями на военрука. Вот же гад!

Идти становилось труднее. Казалось, что в воздухе не хватает кислорода, и кровь надсадно стучала в висках и ушах. Временами друзья резко отдергивали руки от стен, за которые держались, потому что возникало чувство, что они шевелятся, дышат вместе с идущими вниз людьми, обретают мясистую плоть. Это было отвратительно и жутко. Но при свете фонарей никаких аномалий не обнаруживалось. Темнота угнетала, рождая в сознании мириады отвратительных образов. Роман пытался даже посмеяться над собой, думая, что похож сейчас на трехлетнего ребенка, который боится, что из шкафа вылезет привидение. Правда, такие подбадривания не особо работали, а желудок продолжал скручиваться в тяжелый тугой комок.

Когда друзьям уже начало казаться, что сейчас они с воплем побегут или даже покатятся по лестнице кубарем, снизу пахнуло холодом и знакомым запахом машинного масла вперемешку с кровью. Как ни странно, но этот запах подействовал отрезвляюще, или, может, холодный воздух остудил воспаленное воображение, только мальчики остановились и перевели дух, сбрасывая с себя липкие паутинки страха.

Но только они избавились от неясного и неоформившегося ужаса, как стало понятно, что внизу их, судя по всему, ожидает то самое черное марево, в котором пропадают люди. То есть ситуация безвыходная – вверху железный люк перекрывает выход, а внизу их поджидает что-то, чему нет названия и что вряд ли предвещает хоть что-то хорошее.

Волкогонов повернулся к товарищу и посмотрел ему в лицо. Сразу стало ясно, что Андрея посетили совершенно такие же мысли. Роман приподнял брови, словно задавая очевидный вопрос: вверх или вниз? Масляев на это пожал плечами и сделал шаг вперед. Собственно, и выбора-то никакого не существовало – возвращаться назад было некуда.

Пройдя еще несколько ступеней и выглянув за очередной поворот лестницы, друзья увидели, что свет их фонарей тонет в клубах непроглядного мрака, который тут же метнулся в их сторону, как только белые кружки света тронули его края. Роман и Андрей с непроизвольно вырвавшимся воплем отскочили назад. Чернота лизнула стену рядом с ними и откатилась. Послышался звук яростного ветра, будто за поворотом рождался смерч.

«Нам кранты», – пронеслось в голове Волкогонова. Но, видимо, сегодня Вселенная была добра к юным смельчакам или им просто невероятно везло, потому что вслед за мыслью Романа откуда-то сбоку ударил широкий луч золотистого света.

– Прочь! – раздалась громкая команда, похожая на удар хлыста. Вой ветра стих.

Еще секунду ребята сидели в своем укрытии, не решаясь пошевелиться, но деятельная натура и любопытство взяли свое. Стараясь не шуметь, друзья выглянули из-за угла лестничного пролета, выключив налобники, чтобы не привлекать лишнего внимания – мало ли, кто там.

– Выходите, вам ничего не угрожает, – послышался знакомый голос, вслед за которым раздался звук твердых шагов.

Непроизвольно Волкогонов сжал челюсти, борясь с противоречивыми чувствами внутри. Конечно, он был рад спасению, но тот, кто их спас, вызывал бесконтрольный прилив злости и ужаса. И на одно короткое мгновение мальчик даже подумал, что лучше бы было попасть в утробу черного смерча, чем быть спасенным этим… этим… Однако дальше прятаться за стеной было глупо, следовало выйти и встретиться лицом к лицу с виновником всех произошедших за последние дни событий.

Стащив с себя налобные фонари, друзья спустились по последнему пролету лестницы, который упирался в площадку, очень похожую на ту, что была в самом начале лабиринта, – от нее тоже в три стороны расходились коридоры, а на потолке горела старая лампочка. Раньше света было не видно, вероятно, из-за клубов черного тумана, теперь же пространство худо-бедно освещалось. И прямо в центре площадки стоял Горбунов. Виктор Григорьевич. Школьный военрук. Подполковник в отставке. Колдун и похититель детей. А возможно, и убийца.

Мальчишки встали перед ним и угрюмо уставились на учителя. В эту минуту ничего детского в их лицах не было. Казалось, сделай Горбунов неверное движение, и они набросятся на него. Им даже хотелось, чтобы он это неверное движение сделал. Пережившим столько ужаса за последние сутки мальчикам не терпелось расквитаться с тем, кого они винили во всем случившемся. Отомстить за Надю Ушакову, за Валеру Мазуренко, за других ребят, за ночные кошмары, за нарушение законов физики, за этот чертов подвал с призраками и вихрем, уносящим людей в неизвестность, за все!

Виктор Григорьевич смотрел на своих учеников не менее пристально, правда, выражение глаз у него было совсем другое. Стыд? Вина? Боль? Что-то было в его взгляде такое, что удерживало друзей на месте, хотя они еще крепче сжимали в руках свое оружие – туристический топорик и сувенирный нож.

– Не дергайтесь, ничего я вам не сделаю, – сказал наконец военрук. – Зачем вы вообще сюда полезли? Старый идиот Кузьмич надоумил?

– Где Надя, Валера и другие? – игнорируя заданные вопросы, спросил Волкогонов, глядя на Горбунова исподлобья.

– Аааа… вот в чем дело. К сожалению… – Виктор Григорьевич запнулся. – Думаю, им вы уже вряд ли поможете.

Ребята аж задохнулись от возмущения, ярости и чувства собственного бессилия.

– Убийца… – тихо прошипел Андрей и, забыв, что сжимает в руке зачехленный нож, пошел на военрука. В этот момент обоих парней полностью покинул страх и какие-либо другие эмоции, кроме желания вцепиться в этого человека, которому они доверяли – пусть не любили, но доверяли, как своему учителю, к чьим словам прислушивались, кого уважали.

Горбунов не шелохнулся, только воздух распорол его командирский голос, снова напомнив удар хлыста:

– Отставить истерику! Никого я не убивал! – последние слова военрук произнес тихо и с какой-то запредельной скорбью в голосе. Мальчики замерли, все еще с недоверием глядя на прямую, угловатую фигуру преподавателя.