Люба закусила губу, пытаясь успокоить подпрыгивающее к самому горлу сердце. Пальцы мелко дрожали и тревожно гудели на самых кончиках. Прямо перед ней на всю лавку растянулся Соболев, и это оказалось волнующим до глубины души зрелищем. Заведующий был жилистый, с длинными конечностями, характерными для астенического телосложения, и действительно отличался повышенной волосатостью на груди и ногах, что почему-то Люба нашла очень будоражащим. Ещё более будоражащим был вид крепкой мужской спины с перекатывающимися под золотистой влажной кожей тугими мышцами, особенно заметными на плечах, когда Сергей подложил руки себе под голову, обзор глубокой ложбинки позвоночника с собирающимися там капельками пота, и картинка прогиба в пояснице с двумя характерными ямочками, а дальше белая резинка черных боксеров, и…

Вознесенская невольно сглотнула и опустила взгляд на свой уже потрепанный после Карпухина веник.

Нет, такую словно каменную задницу надо лупить чем-то поприличней. Так что она пошла и взяла новый. Пару раз отряхнула пышное пока еще орудие банного труда о лавку, приноравливаясь к более толстому основанию. У Соболева вон тоже основание не худое… Она успела заметить…Хоть бы шорты надел — постеснялся, позорник…Понятно, почему Кристинка так мечтательно о его венике вспоминает…В голове мелькнула злая вспышка, и Люба, размахнувшись, хлестанула от души. Так неожиданно даже для самой себя, что неверяще рассмеялась, когда заведующий в ответ зашипел и чуть подпрыгнул.

— Простите, — выдавила из себя Любовь Павловна, давясь булькающим в ней задорным возбужденным смехом.

И в знак примирения нежно провела мокрыми листьями по подставленной длинной спине.

Сергей лениво приоткрыл один глаз и фыркнул хрипло.

— Не нарывайся, Вознесенская…

— И не думала, Сергей Иванович, — томно пропела Люба, продолжая гладить.

Соболев вновь блаженно закрыл глаза. Шумно выдохнул, пошевелил плечами, устраиваясь поудобней, и как-то растёкся по пологу, окончательно доверяясь. Любу бросило в жар. Не внешний — от температуры в парной, а внутренний, лавой расползающийся по кровотоку, подбирающийся к запылавшему лицу, горячей темной тяжестью оседающий внизу живота, сбивающий напрочь дыхание и грохочущий в ушах. Осознание, что они здесь вдвоем и почти голые, навалилось разом и бесповоротно, заставляя кожу гореть и покрываться микроскопическими мурашками. Краски вспыхнули ярче. Люба облизала покалывающие губы и принялась хлестать. То нежно, то с силой, то быстрее, то медленнее, зачарованно смотря на покрывающуюся красными пятнами и потом золотистую кожу, жадно изучая узор родинок на подрагивающей от ударов веника спине, пристально вслушиваясь в каждый их общий вдох и выдох, инстинктивно подстраиваясь под Сергея и вводя обоих в чувственный транс. Время замерло, остались лишь гулкие удары сердца, спутанное тяжелое дыхание, жар, пот и хлесткие звуки мокрой листвы, соприкасающейся с раскрасневшейся влажной кожей.

— Бл…, Люб, — в какой-то момент Сергей вдруг резко выпростал руку и перехватил её за бедро.

Люба только охнула от неожиданности, когда он рывком подтянул её к себе, и сам сел на лавке.

— Ещё раз полезешь к кому-то с веником, — хрипло процедил Соболев, вперив в неё затуманенный взор, — Им же тебя и отделаю, это ясно?

Люба только неопределенно хихикнула, не зная, как на это заявление реагировать. Сергей потянул её ближе, заставляя встать меж его расставленных ног. Задрал голову, смотря снизу вверх на подошедшую вплотную Вознесенскую. Его руки медленно поползли вверх по бедрам. Сильно смяли ягодицы. Люба судорожно выдохнула, замерев. Пульс мгновенно участился и стал отдаваться между ног.

— Сергей Ив…Не зде…Же… — сбивчиво забормотала Вознесенская, отчаянно думая, куда себя деть.

Мысли беспорядочно заметались между "неприлично" и "жуть, как хочется". Кинула опасливый взгляд на незакрывающуюся дверь. Но и вырваться сил не было.

Вместо ответа Соболев прижал ее к себе ещё ближе. Так, что Люба отчетливо ощутила вдавившуюся ей в ногу эрекцию. И как защекотали её живот волоски на его груди, и какая горячая влажная у него кожа, и как липнет к такой же её, моментально делая их сиамскими близнецами, и…Ох… Люба шумно выдохнула сквозь сцепленные зубы, когда Сергей, долго не церемонясь, чуть прикусил, а потом мягко втянул её правый сосок, оказавшийся у него перед носом, прямо с тканью купальника. Любины руки сами легли на мужские плечи, пальцы вдавились в покрытую пленкой пота золотистую кожу то ли в попытке притянуть, то ли оттолкнуть.

— Войдут же…Сереж… — только и прохрипела Люба, когда Соболев начал проделывать тоже самое с левой грудью. Сергей на это только сильнее смял руками пышные ягодицы и шумно протестующе выдохнул.

Люба попыталась отстраниться. Сергей на это тихо зарычал и звонко шлепнул по облюбованной заднице, не пуская. Люба дернулась ещё, и он рыкнул громче. Тут уж Люба, не выдержав, расхохоталась.

— Ну что вы как пес цепной, Сергей Иванович! Мне что говорить? Фу? — поддела его Вознесенская, звонко смеясь.

Соболев наконец оторвался от зацелованной груди и поднял на Любу совершенно пьяный взгляд. И, как по заказу, за дверью послышались шаги. Вознесенская вздрогнула всем телом и отпрянула. Вовремя, потому что в следующий момент на пороге материализовалась хмурая Кристина.

— Долго вы… — смерила подозрительным взглядом раскрасневшуюся Любу и перевела ещё более подозрительный на осоловевшего Соболева.

— Да мы уже всё. Вот… — Люба нервно заправила влажные прядки за уши и облизала губы, — Освежиться идем, да, Сергей Иванович?

Соболев тряхнул головой. Тяжело встал и сразу спрятался за Любиной спиной. По- хозяйски положил руки ей на плечи и подтолкнул к выходу.

— Да, идем… — глухим, как — будто не своим голосом отозвался заведующий, направляя Любу перед собой, — Искупаться сейчас- самое то, да, Люб?

— Ага, — отозвалась та слабо, млея от предчувствия, что вот сейчас… Наконец! Дальше терпеть было уже решительно невозможно.

Стоило ступить за порог бани на пирс, как Люба вырвалась из мужских рук и побежала, смеясь. Внутри всё вибрировало от жара и щемящего ощущения себя по-настоящему живой. Шероховатость досок под ногами, ночная прохлада, остужающая пылающую покрытую потом кожу, хвойный воздух, ворвавшийся в лёгкие, и низкий хрипловатый смех, раздавшийся сзади- всё было настолько хорошо. Толчок, прыжок, и Люба с визгом погрузилась в холодную, такую приятную после бани воду. Вынырнула, отфыркиваясь, и едва успела увернуться от прыгнувшего за ней Сергея.

— Иди сюда, — Соболев мгновенно поймал её за талию, как только оказался в воде.

Подтолкнул к опоре пирса, одновременно подсаживая на себя. Секунда, и Люба оказалась прижатой спиной к гладкой металлической трубе, а её ноги обвили мужскую поясницу. Смех застрял в горле, губы разомкнулись. Сердце часто- часто заколотилось в груди.