Феликс открыл бардачок, достал пару салфеток и передал ему. Пока старик возился с упаковкой платка, он посмотрел на часы и сказал:

– Есть время где-нибудь перекусить, если ты голоден, и поедем в «Аптекарский огород».

– Пуделей скакать? – кисло уточнил Никанор.

– Именно.

– Не голоден я, – буркнул старик и положил бумажный сверток на приборную панель.

Проведя лишнее время в гигантской пробке, собравшейся благодаря сразу двум авариям, к «Аптекарскому огороду» они приехали к сроку. Оставалось всего полчаса на поиски укромного места, где старик сможет трансформироваться. Феликсу пришлось покрутиться по дворам вокруг ботанического сада, прежде чем нашлась подходящая подворотня. Припарковавшись так, чтобы просматривалась и улица, и подворотня, Феликс пожелал Никанору удачи, на что старик проворчал что-то невнятное и вылез из салона.

Не прошло и десяти минут, как из подворотни выбежал пушистый померанский шпиц с такой белоснежной шерстью, что она казалась голубоватой. Собачка запрыгнула в машину, уселась на переднее сиденье и посмотрела на Феликса желтоватыми глазами с вертикальными зрачками.

– А тебе идет, – усмехнулся Феликс.

Песик оскалил мелкие, острые, как у щуки, зубки, и сердито зарычал.

– Ладно, ладно, не ворчи, надо имя тебе придумать. Потапчик подойдет?

Песик отрицательно закрутил головой и чихнул.

– Хм-м-м… – Феликс задумчиво посмотрел в окно, затем снова на собачку. – Тогда – Ганс. Да, точно, тебя будут звать Ганс. Во время войны, в сорок третьем году знавал я одного…

Песик визгливо залаял, мужчина поморщился и включил зажигание.

На этот раз повезло найти парковку неподалеку от входа в «Аптекарский огород». Выйдя из машины, Феликс сунул песика подмышку и направился к ограде ботанического сада.

Необыкновенно теплая весна позволила раньше открыть для посещения дендрарий под открытым небом. На деревьях блестела клейкая юная листва, на клумбах красовались первоцветы и крокусы – яркие краски, яркие запахи – сад праздновал пробуждение к жизни.

Зайдя на территорию дендрария, Феликс посмотрел по сторонам и сказал песику, почесывая его за ухом:

– Что-то я зачастил сюда, совсем недавно был – в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, когда метро Ботанический сад открывали. Станцию потом, году, кажется, в шестьдесят шестом в Проспект мира переименовали.

Висевший подмышкой песик зарычал и тявкнул. Никанору Потаповичу явно не хотелось выслушивать воспоминания директора в таком обличии и положении.

– Ладно, не ругайся. Как увидишь Марьяну, подбегай, крутись под ногами, гавкай погромче, и я подойду, – Феликс опустил собачку на дорожку. – Только не вздумай кусаться, женщины этого не любят.

Песик снова сердито показал острые зубы и потрусил вглубь аллеи. Феликс неторопливо последовал за ним, оглядывая окрестности. Если у Марьяны с подругой не поменялись планы, то скоро они непременно познакомятся.

Погода стояла прекрасная. Пусть налетали резкие порывы холодного ветра, но вечер был ясным, оранжевым от заходящего солнца. В этот час народу на аллеях собралось немного. Люди были еще тепло одеты, и среди них Феликс в одном костюме выглядел человеком, где-то забывшим пальто.

Из глубины центральной аллеи послышался звонкий лай, и Феликс ускорил шаг.

Марьяна Бакушинская оказалась весьма эффектной женщиной и выглядела даже лучше, чем на фотографиях: высокая, с прекрасной фигурой, ухоженным лицом, с которого косметические процедуры стерли возраст, и длинной гривой медовых кудрей, свободно падающих ниже лопаток.

Ее подруга выглядела гораздо скромнее, при этом была значительно моложе.

Заливаясь лаем, у ног женщин волчком крутился померанский шпиц, не давая двигаться дальше. Смеясь, они пытались погладить милый пушистый шарик, но песик ловко уворачивался.

– Ганс! – крикнул Феликс, направляясь к подругам. – Ты что творишь, негодник?

Марьяна с подругой обернулись, мгновенно оценили внешний вид мужчины в дорогом деловом костюме, и заулыбались ему.

– Ваша собачка? – уточнила Марьяна.

– Да, это мой Ганс, – Феликс подхватил песика на руки. – Прошу простить его дурное поведение, не понимаю, что на него нашло.

– Возможно, он хотел с нами познакомиться, – Марьяна кокетливо поправила волосы, пристально вглядываясь в лицо незнакомца и стараясь рассмотреть его за черными очками.

Затем она протянула руку, чтобы погладить шпица, но тот оскалился и зарычал.

– Тише, Ганс, спокойнее, – Феликс почесал его за ухом, – будь хорошим мальчиком, а то премии лишу.

Подруги рассмеялись и поинтересовались, что он имел в виду.

– Так я называю его любимое лакомство, – улыбнулся в ответ Феликс. – Не возражаете, если мы с Гансом составим вам компанию? Таким прекрасным дамам не помешает грозный пес, защитник в дремучем лесу, полном опасностей.

Женщины весело согласились и дальше они пошли вместе.

Подругу Марьяны звали Ларисой, она являлась давней поклонницей Бакушинской, сумевшей преданностью и верностью добиться статуса близкой подруги. Как только зашел разговор о месте работы актрисы, Феликс сказал:

– Театр «Эль Вагант»? Это не там ли недавно актер умер? Как его… м-м-м-м…

– Сева Плетнев, – подсказала Марьяна. – Средненький актер был, конечно, но такая внезапная смерть… полная неожиданность.

– Довольно молодой мужик, на здоровье не жаловался, чего вдруг, – подхватила Лариса.

Феликс наблюдал за ними сквозь черные очки. На лицах женщин особых эмоций не возникло, они обе говорили о смерти Плетнева, как о каком-то досадном, но лично для них не трагичном инциденте. Не давая подругам перевести разговор на другую тему, Феликс ненавязчиво расспрашивал о покойном актере, каким человеком он был, как они с Марьяной общались, доводилось ли играть вместе.

Солнце скрылось, ветер усилился, дамы поежились, хотя обе были в джинсовых куртках.

– Нежели вам не холодно в одном пиджаке? – Марьяна сложила руки на груди, чтобы стало хоть немного теплее.

Феликс снял очки, сунул их во внутренний карман пиджака и ответил с улыбкой:

– Нет, у меня горячая кровь.

Предложение Феликса перебраться в какой-нибудь ресторанчик и продолжить общение за ужином дамы приняли с восторгом. Они вышли с территории дендрария. Прямо у входа в «Аптекарский огород» располагалось несколько заведений. Тут вдруг песик, все это время спокойно, как меховая игрушка, торчавший подмышкой хозяина, вдруг запрокинул голову и завыл.

– Боже, что это с ним? – всполошились женщины.

– Бедняжка Ганс совсем устал, – Феликс погладил песика по голове, и тот замолчал. – Отнесу его в машину. Вы заходите пока, изучайте меню, я через пять минут буду.