– Миссис Хаймес показала, что заперла дверь в половинешестого.

– А вы верить… да-да, вы верить…

– Почему бы и нет?

– Что вам разница, что я думаю? Мне вы не верить.

– Считай, что я даю тебе шанс войти ко мне в доверие.Итак, ты считаешь, что миссис Хаймес не запирала черный ход?

– Она очень стараться, чтобы не запирать.

– Не понимаю, о чем ты?

– Тот парень работать не один. Нет, он знать, кудаходить, знать, что, когда приходить, дверь будет открытый, о, такой удобнооткрытый!

– Что ты хочешь сказать?

– А какой польза, что я говорить? Вы не слушать. Высказать, что я бедная беженка, я не говорить правда. А этот английский леди сбелый волосы, о нет, она никогда не говорить ложь. Она такой английский, такойчестный. И вы верить она, а не я. Но я могла рассказать немного вещи. О да,могла!

Мици с чувством швырнула кастрюлю на плиту.

Краддок колебался, не зная, стоит ли придавать значениесловам Мици. Ведь это вполне могло оказаться просто потоком желчи.

– Мы принимаем во внимание все, что намсообщают, – наконец сказал он.

– Но я ничего не говорить. Зачем? Вы как везде.Преследоваете и презираете бедный беженцы. Если я говорить, что неделя назад,когда этот парень приходить за деньги к мисс Блэклок и она его гонять домой…если я говорить, что потом я слушать, что он разговаривать с миссис Хаймес…да-да, с ней около оранжерея, вы опять утверждать, что я придумать?

«Вполне вероятно», – подумал Краддок, но вслухвозразил:

– Ты не могла слышать их разговор.

– Нет, могла! – торжествующе взвизгнулаМици. – Я ходить собирать крапива, из она делать такой хороший суп.Хозяева не согласные, но я им не говорить, готовить, и все. Вот я ходить ислышать, как они беседовали. Он сказать: «Но как я могу прятаться?» А она: «Япокажу». А потом еще: «Четверть шестого». А я думать: «Ага, так ты себядержать, моя леди! Идешь с работа и бежишь к мужчина. Несешь его в дом.Наверно, мисс Блэклок это не очень любить. Она быстро выгонять такой женщин». Ядумала, я буду смотреть и слушать, а потом рассказывать все мисс Блэклок. Носейчас понимать, что думать неправильный. Она с ним планировать не любовь, онас ним планировать грабить и убивать. Но вы говорить, я все придумывать. ЗлаяМици, говорить вы. Я буду садить ее тюрьма.

Краддок призадумался. Мици могла и сочинять. Но могла и несочинять. Он осторожно спросил:

– А ты уверена, что она разговаривала именно с РудиШерцем?

– Конечно. Он выходил, я видела, что он пойти подорожка к оранжерея. А я тогда, – вызывающе добавила Мици, – выходиласмотреть, если вырастала молодой крапива.

«Любопытно, – подумал Краддок, – что за молодаякрапива может вырасти в октябре?» Но он понимал, что Мици просто наспехвыдумала отговорку, скрывая свои шпионские намерения.

– А больше ты ничего не слышала?

Мици посмотрела на него удрученно.

– Эта мисс Баннер с ее длинный нос звать: «Мици! Мици!»И я должна уходить. Она такой вредный! Все лезет. Говорит, будет научить меняготовить. Ее готовление! В эти блюда везде, везде вода!

– А почему ты в прошлый раз умолчала об этом? –строго спросил Краддок.

– Потому что не помнить… Я не думать… Я только потомрешить, что они иметь план… он и она.

– А ты уверена, что это была миссис Хаймес?

– Уверен. Она воровка, эта миссис Хаймес. Она вороваети показывает воры хорошие дом. Что она получать за работа в саду, для такойженщин мало. Нет! Ей надо ограбливать мисс Блэклок, которая был с ней такойдобрый. Она плохой, плохой женщин, эта миссис Хаймес.

– А если, – сказал инспектор, – мне донесут,что не Филиппу, а тебя видели с Руди Шерцем? Тогда как?

Но сие предположение впечатлило Мици куда меньше, нежелинадеялся Краддок. Служанка презрительно фыркнула и потрясла головой.

– Это ложь, ложь, ложь! Говорить ложь о человекнетрудно, но в Англия это надо доказывать. Так мне сказать мисс Блэклок. Этоправда или она обманывать? Я не разговаривать воры и убийцы. Никакой английскийполицейский не может так обвинять. Но как я могу готовить еда, если вы здесьвсегда говорить, говорить, говорить!.. Уходите из моя кухня, пожалуйста. Я хочусейчас очень осторожный соус.

Краддок послушно вышел. Его подозрения относительно Мициначали развеиваться. Слишком уж убежденно она говорила про Филиппу Хаймес.Конечно, Мици вполне могла оказаться лгуньей. Так оно и было, по мнениюКраддока. Но в ее рассказе, вероятно, все же была доля правды. Он решилпобеседовать с Филиппой Хаймес. В первый раз она показалась ему спокойной,хорошо воспитанной молодой женщиной. Он не подозревал ее в причастности кпреступлению.

Краддок в задумчивости шел по коридору и по рассеянностипопытался открыть не ту дверь. Спускавшаяся с лестницы мисс Баннер поспешилаего поправить:

– Не туда. Та дверь не открывается. Вам нужна следующаяслева. Запутаться можно, да? Тут столько дверей!

– Многовато, – согласился, оглядываясь, Краддок.

Миcc Баннер любезно перечислила:

– Первая ведет в гардеробную, за ней – дверь в чулан,дальше – в столовую, это по нашей стороне. А по той – фальшивая дверь, вкоторую вы сейчас пытались войти, потом настоящая дверь в гостиную, потом дверьв кладовку с фарфором, дверь в маленькую оранжерейку и в конце – черный ход.Запутаться можно. Особенно в этих двух: они так близко друг от друга. Я тожечасто толкалась в фальшивую дверь. Ее всегда загораживал стол, но егоотодвинули.

Краддок машинально отметил про себя тонкую горизонтальнуюполоску на двери, которую он недавно пытался открыть. Теперь ему было понятно,что полоска – это след от стола.

У него промелькнула смутная догадка.

– Отодвинули? – переспросил он. – Когда?

К счастью, Дора Баннер любой вопрос воспринимала какдолжное. Словоохотливой старушке все казалось естественным, она была радасообщить даже самые пустяковые сведения.

– М-м… дайте подумать… да совсем недавно, дней десятьназад, от силы две недели.

– А почему его отодвинули?

– Не помню. Кажется, из-за цветов. Филиппа, если мне неизменяет память, поставила их в большую вазу – она великолепно составляетбукеты, – но этот букет был такой огромный, что цеплялся за волосы.Поэтому Филиппа предложила: «Давайте отодвинем стол подальше. Цветы будуткрасивее смотреться на фоне голой стены, а не этой нелепой двери!» Но для этогопришлось снять картину «Веллингтон в Ватерлоо». Я, правда, от нее не ввосторге. Мы положили картину под лестницу.