Без имён, без голосов, без ярлыков. Только тихий разговор взглядами…

Но мальчик думал и о другом. Если его застукают, он не сможет выдать её, её не найдут, а он…

Однажды, вечером, когда зима праздновала начало своего отпуска последним крупным плавным снегопадом, на стекле вновь появилась записка. Малец прочитал и не поверил тому, что видит. Лёд не выдержал, тепло прорвалось сквозь него. Они держались друг за друга взглядами и плакали, бережно касаясь строк.

Она предлагала встретиться, наконец-то они могли выбраться из душных клеток, чтобы пасть в пустоту, а затем расправить крылья. Хотя бы на несколько мгновений остаться одним. И там, в новом тайном мире, глотнуть свежего воздуха.

Каждый день они ждали друг друга по очереди, чтобы не пропустить тот единственный день, что спас бы их. И не важно, какой бы он был, пусть даже самый отвратительный, пусть даже концом света. Зато он был целиком и полностью для них....

Сегодня была его очередь, мальчик стоял на углу и сжимался в комок, словно бродящий пёс. Большие карие глаза устремлялись к яркому солнцу, а на худом бледном лице отпечаталась странная улыбка. Улыбка, будто бы не замечающая время, её согревал слабый огонёк надежды. Такой тихий, почти не заметный, он ещё теплился на стальном ветру где-то в птичьей груди.

Его можно было увидеть только на дне этих бездонных карих глаз.

Жаба ушёл с самого утра, и его не должно было быть весь сегодняшний день, лучшего момента просто не придумать. Месяц уже кончался, встречи ускользали из рук, и огонёк изо дня в день становился всё слабее. В голове Мальца начинали мелькать предательские мысли. Тросы надежд лопались один за одним.

Первые солнечные зайчики окон играючи заплясали по асфальту, воробьи зашумели в потешной драке на пустых ветках рябин. Двор постепенно наполнялся жизнью, сотни глаз смотрели на мальчика и просто ослепляли своим сиянием. Всё ещё холодное солнце пробивалось сквозь ветер и гладило парня по чёрным волосам, осторожно, словно не могло дотянуться, как следует, и боялось спугнуть. А на худом личике мальчика постепенно угасала улыбка…

И вдруг взошло второе солнце, совершенно золотое, в ярких и жарких лучах. Оно светилось открытым, ослепительным светом, отражаясь в сотнях искрящих снежинок. Шло медленно, тихо, даже как-то робко, словно только-только родилось.

Щебет вокруг становится всё громче и радостней, забывались драки, старый мир приветствовал новый. Даже пробегающий мимо серый кот, покрытый шрамами и неизбывной злобой, остановился, сел и прищурил глаза, подставив свой всклоченный мех под этот неведомый доселе свет.

В этом солнце было то самое величие, которое больше всего ценится такими, как Малец. Величие из малого, первый цветок рвётся наверх сквозь окаменелый снежный наст. Распускает лепестки в серый мир, оглашает воздух первым запахом жизни, улыбается молочному небу и получает в награду за это яркий луч.

Солнце подошло к мальчику, посмотрело на него сверху вниз нежными сапфировыми глазами и сказало:

– Привет!

Мальчик изумлённо смотрит наверх и не смеет вздохнуть, его бледный огонёк вспыхнул Сверхновой. Этот миг, такой яростный, такой живой, захлестнул его и разбросал золотые частицы фотонов по всему телу. Сейчас он так боится его спугнуть, словно момент исчезнет так же быстро, как и появился, скроется в хладной чернильной пустоте.

Потом мальчик начинает оживать, руки наливаются теплом, глаза начинают светиться. Мысли расцветают, наслаждаются каждым мигом. Постепенно до Мальца начинает доходить, что солнце не исчезнет. Может быть, померкнет, ослабит свет, но не исчезнет. По крайней мере, ещё очень долго.

– Что с тобой? – обеспокоенно спрашивает нежный, почему-то хочется сказать «фиалковый», голос.

Какая-то рваная тучка самоотверженно закрыла собой огненный шар в небе, и теперь мальчик мог хоть как-то разглядеть её, эту новую жизнь.

Два огромных голубых озера смотрят со смесью восторга и тревоги. Из-под затёртой до дыр фиолетовой шапки торчат прекрасные, как золотое руно, локоны. Тонкие губы на румяном лице сложены в тревожный бантик. Вздёрнутый, по-кошачьи смешной, носик замерзает под напором зимнего холода и очень хочет спрятаться в широкий бледно-голубой шарф.

И тут парнишка понимает, что Подснежник отдала ему слишком много своего света. Её неаккуратная энергия выпорхнула наружу и обожгла всё вокруг, в особенности, самого парня.

Но он привык смотреть открыто, жадно. С огромным трудом Малец смог принять энергию и приручить. Теперь девочка замерзает, тревога точит её сердце. Её необходимо отогреть, поэтому мальчик улыбается, глядя на Подснежник с трудом сдерживает смех.

Она тут же начинает светиться вновь. Становится чем-то таким, что недавно гуляло по миру, хоть и не таким ярким.

Подснежник снова пытается заговорить:

– Ты в порядке?

Мальчик не отвечает. Столько всего он хотел спросить, столько всего рассказать, а теперь…. А теперь всё это потерялось. Где-то в его спине пульсировало чувство, странное, незнакомое, словно из иного мира. Многие на месте парня убежали бы от него в панике. Только любопытство держало его на месте. Странное чувство....

– Да, – отвечает он осипшим от почти векового молчания голосом.

Хочет исправиться и сказать ещё раз, но понимает, что у него не хватит для этого сил. Да и её глаза говорят о том, что в этом нет никакой необходимости.

Мальчик в зелёной шинели обнимает её так быстро и резко, что она ничего не успевает сообразить. Только волосы ложатся на место, всполошенные ветром. Он прижимается к ней, стараясь удержать чувство, но и не сдавливать слишком сильно. Так в кулаке держат пойманную птицу. Наконец он осознал, что это с ним.

Он вернулся домой….

Подснежник отходит от его всплеска, склоняется и обнимает. Он слышат её сердце, чувствует, как крупные слёзы катятся сверху по его волосам.

– Я боялся, что ты не придёшь, – шепчет мальчик.

– Прости, – отвечает Подснежник, прижимая паренька к себе ещё крепче.

Её голос дрожит, изливается вместе с ручьём блестящих слёз.

Парень поднимает голову, глядит в прозрачные глаза. И видит в них бескрайние голубые равнины под сенью далёких белых гор, на которых никогда не тают снега. Бесконечные просторы, пахнущие мёдом и свежим морозом. Он берёт её руку, завёрнутую, как котёнок, в пурпурную варежку и прижимает к драному чёрному свитеру. Её пальцы обжигает холодок.

– Ничего, – отвечает мальчик.

Они оба молчат, не в силах оторваться друг от друга, Малец в зелёной шинели и золотой Подснежник. Казалось, что вокруг них пробегают Вселенные, сменяя друг друга в калейдоскопе временного вальса, едва задевая их кожу. А скреплённые в объятиях путники наслаждаются этим, чувствуют каждую жизнь. Каждую, кроме своей собственной.

Длится это до тех пор, пока они не замечают, что Вселенные со знакомым ворчливым щебетом убегают от Большого Взрыва в виде лукавого кота. Что кожу им кусает приставучий холод, а время сменяется лишь светом озорного солнца, что давно пригнало яркое голубое небо, недосягаемые для крыш уродливых домов.