что ему интересно, пока охотится. Потом будет сердце разбито. Моё!

— Я хочу домой, — наконец-то ответила, а он опустил руки на мои бедра и повел ими вверх, повторяя изгибы тела.

— Уходи от него. Я сниму тебе отдельную квартиру.

— А потом что?

— А что ты хочешь? — приблизился, губами коснулся кончика уха, а затем стал посасывать мочку.

Откинулась на сильное плечо, ощущая себя той податливой глиной в руках скульптура. Вот как у него так получается, а?

— Домой. Сейчас я хочу домой.

— Ты же уйдешь от него, да?

— Уйду, но не сразу. Потом.

— Почему?

— Потому что у нас много общего и просто так всё бросить и уйти — я не могу.

Он развернул меня к себе лицом. Тыльной стороной ладони провёл по скуле вниз, заправил за ухо прядь волос и вдруг коснулся пальцем моей нижней губы.

— Рад, пока мы не наделали глупостей, отвези меня домой, пожалуйста.

Радмир огорчённо вздохнул, не знаю в который раз за этот вечер. Я обламывала его, но заниматься сексом на первом свидании — это слишком даже для меня, взрослой и опытной женщины. Что мы знаем друг о друге? Ровным счётом ничего, кроме того, как нас зовут и где работаем. Возможно, это всё мои тараканы в голове и люди занимаются сексом просто для здоровья, но лично я так не могу. Я должна доверять человеку и быть уверенной в нём. Наверное, поэтому за все мои тридцать четыре года у меня был только один партнёр — муж.

Глава 17

Радмир рассчитался за наш ужин, а потом взял меня за руку и повел к выходу. И как назло именно в этот момент я встретила своих соседей. Сказать, что стало стыдно — нагло соврать. Я покраснела до корней волос и вырвала свою руку из цепких пальцев Сташевского, но было уже поздно. Меня заметили и даже поздоровались, а на Радмира “так” посмотрели, что я всё поняла по одному только взгляду. Да и что тут понимать? Любовники! Никто ж не полезет в душу и не станет разбираться — как там на самом деле, а клеймо повесить проще всего.

— Добрый вечер, — сухо промямлила я, поравнявшись с семейной парой немного за пятьдесят. И чего они припёрлись сюда? Именно в этот день, когда я впервые за свои тридцать четыре решила совершить самый дурацкий поступок.

Прошла мимо, а потом еще долго на спине ощущала колкий взгляд. Неприятно. Будто меня с головой в дерьмо макнули. И на душе гадко стало, да так, что я раз сто успела обо всём пожалеть.

Когда вышли из ресторана, я поспешила вызвать такси и даже успела набрать его номер, но Радмир в последний момент выхватил из моих рук мобильник и нажал на красную трубку. Я разозлилась на него за эту выходку и потребовала вернуть телефон, но он лишь ухмыльнулся криво на одну сторону и открыл передо мной дверцу своего лайнера. С психом плюхнулась на сиденье и, пока Сташевский трогался с места, я сосредоточенно смотрела в окно, ощущая, как по щеке течет горячая слеза. Смахнула её рукой и шмыгнула носом. Да нормально всё! Подумаешь, соседи увидели. Я вообще-то собралась разводиться с Вовой, так что ничего страшного или же нет? Или же я гулящая, неверная, как там еще называют таких женщин?

Его ладонь легла на моё колено и погладила сверху вниз.

— Ну и чего ты плачешь? Из-за того, что я отобрал твой мобильник? — усмехнулся и сунул мне в руки телефон. — Держи.

А я ничего ему не ответила. Набрала номер Танюхи и сказала, что скоро буду, но подруга попросила меня не торопиться и гулять в своё удовольствие, тем более, Лизка заснула и лучше не будить её до утра. Я огорченно вздохнула, сунула мобильник в сумочку и, откинувшись на сиденье, ненадолго прикрыла глаза.

— Может, ты не будешь торопиться домой? — спросил он, вырывая меня из прострации, в которую успела погрузиться.

Я повернула голову в его сторону и сосредоточила взгляд на сильных руках с витиеватыми венами. Молчала, обдумывая ответ. Одна половина меня очень хотела задушить всех тараканов в голове и капитулировать перед этим молодым сексуальным мальчиком. А вторая — продолжала сопротивляться вместе с внутренним голосом, твердящим, что я же не такая, чтобы безрассудно прыгать из одной постели в другую. Именно постели, потому что отношения мне никто не предлагал!

— Нет, домой поехали, — наконец-то ответила я, на что Сташевский огорчённо вздохнул.

Мы ехали по ночному городу явно с превышением скорости. Если раньше нравился стиль вождения Рада — спокойный и комфортный, то сейчас меня кидало на поворотах в сторону, а еще во время резкого старта отбрасывало назад. Радмир злился, а потому управлял машиной очень агрессивно, да я даже на спидометр боялась смотреть, там явно было далеко за сотню.

Ближе к десяти вечера я попала в свой район. Машина Сташевского тормознула у подъезда, и я потянулась к дверце, но сильная рука перехватила моё запястье, а следом послышался низкий голос, пробирающий до самой дрожи.

— Останься.

— Зачем? — шепотом спросила, не узнавая собственного голоса.

Он прижался к моей спине, и я почувствовала на теле его руки. Они легли на талию, прошлись по ребрам вверх, затем коснулись груди. Я закусила губу, чтобы заглушить в себе протяжный стон, рвущийся наружу. А он вдруг стал целовать меня в щеку. Касание губ нежное, почти невесомое, но этого было достаточно, чтобы внутри меня всё замерло, затянулось в тугой узел, а затем, когда его губы переместились к шее и стали прокладывать дорожку к предплечью, всё перевернулось.

— Останься, — повторил настойчиво.

— Не могу.

— Почему? — поцеловал чувствительное место за ухом, поцарапав нежную кожу колючим подбородком.

— Я так не могу.

— Почему? — рука поползла под блузку.

— Дай мне немного времени.

— Милая моя, я схожу с ума по тебе уже месяц. С первой встречи.

Его голос, как и прикосновения рук, действовали на меня очень мощно. Мозг отключался,