Когда Ёнчжэ подъехал к воротам, шлагбаум поднялся, и он на большой скорости выехал на дорогу. Он был не просто зол, а весь клокотал от гнева и шока. Жёлтые языки пламени стремительно бежали по его жилам и сжигали его разум. Последнее, что отделяло человека от животного, полностью сгорело. Его глаза были нацелены только на то, чтобы найти Серён, все органы чувств искали её след. Сознание было направлено на одну-единственную мысль – как наказать девчонку. Его пульс бился, как у бегуна Карла Льюиса. Он проехал мимо ворот, мимо школы, медпункта. Школьная дверь была закрыта, в медпункте не было света, все магазины заперты. Кажется, все ушли пораньше из-за обряда поминовения. Свет горел только на заправке и в полицейском участке. В конторе АЗС какой-то парень смотрел телевизор. В участке престарелый полицейский дремал, положив ноги на стол. Серён нигде не было. Стоял туман, шёл дождь, но это не мешало Ёнчжэ прекрасно видеть, что происходит вокруг. Ярко горели фонари, дорога вдоль торговой улицы тянулась прямо до моста, да и он уже давно привык к туману на озере Серёнхо.

Ёнчжэ объехал Нижнюю деревню. Там было до странности тихо, казалось, что вокруг ни души. Наверно, обряд рано закончился из-за непогоды. Он выехал из деревни. И у въезда на мост позвонил старику Лиму, управляющему лесопарком. Как он и ожидал, тот выпивал на заправке. Он спросил, не приходила ли туда Серён.

«Нет, я не видел её», – медленно ответил Лим хриплым голосом.

Направив машину в сторону здания управления дамбой, Ёнчжэ дал ему распоряжение немедленно вернуться с заправки, закрыть ворота в лесопарк и вместе с охранником начать в лесу поиски Серён. И если они найдут её, сразу же ему сообщить.

Ёнчжэ остановил машину у поста охраны перед входом в управление дамбой. Через маленькое окошко выглянул охранник, которого он несколько раз видел на дороге перед домом. Кажется, его фамилия была Пак, он был начальником.

«Моя Серён случайно сюда не приходила?»

«С какой стати в такую ночь она сюда придёт?» – ответил Пак вопросом на вопрос.

Ёнчжэ хотел знать наверняка:

«Так приходила или нет?»

«Не приходила».

Ёнчжэ посмотрел на первый мост. На сваях горели фонари, кроме света, там ничего не было. Туман заслонил мост, как бетонная стена.

«Могу ли я въехать на первый мост?»

Когда Ёнчжэ задал этот вопрос, Пак удивленно проворчал:

«Это не то место, куда может пойти маленькая девочка».

Ёнчжэ был раздражён. Что, сложно ответить по-человечески?

«Вы можете убрать цепи, которыми закрыт въезд на мост, чтобы я туда проехал?»

Пак покачал головой.

«Нет, не могу. Мне нельзя покидать пост».

Так отвечать было совсем не вежливо. Более того, выражение его лица словно говорило: «Ага! Всё понятно». Он хитро смотрел на Ёнчжэ и разговаривал таким тоном, будто перед ним был просто какой-то лавочник. Ёнчжэ еле сдерживал себя, ему очень хотелось напомнить Паку, что он живёт в доме, принадлежащем ему. Ничего не оставалось, как покинуть это место. Он направился в сторону задней калитки лесопарка и остановил машину у въезда на первый мост. Дальше он пошёл пешком. Там не было ни души. У поста охраны водных ворот, где уже не горел свет, он опять набрал телефон Лима. Тот сказал, что они ищут Серён в лесу, но пока её не нашли. Ёнчжэ понял, что осталось последнее место – дорога вдоль озера.

Ёнчжэ думал: неужели она пошла туда? С ума сошла? Но он поехал, чтобы проверить. Даже при включённых фарах видимость была не более десяти метров. Здесь туман был ещё плотнее. Накрапывал дождь. Глядя в лобовое стекло, он проехал первый вход и первый поворот. Подъехав к водонапорной башне, он увидел, как что-то белое мелькнуло и исчезло. Что-то двигалось, и это не было предметом. Он нажал ногой на педаль газа и подумал: «Конечно, трудно понять, что нечто белое движется в белом тумане, как сложно разглядеть рыбку американский вьюн, плавающую в грязи». Не снижая скорости, он проехал второй поворот. Дорога шла зигзагом. Вскоре показалась дверь, ведущая к причалу. Он потёр рукой глаз, в который попал воск. Прошла всего секунда. Именно в это мгновение Ёнчжэ потерял движущийся объект из виду. Только туман, который нёс ветер, стелился у него перед глазами. Он доехал до съезда к ферме: здесь дорога вообще заканчивалась, и он по-прежнему не видел ничего, кроме тумана. Со лба стала сходить кожа, льдом он пытался унять боль и собраться с мыслями. Может быть, я обознался. Может быть, колыхание тумана я принял за человека. Будь то человек, он не мог просто исчезнуть, да и некуда. С одной стороны проволочный забор, с другой – горный обрыв. Единственный выход оттуда – тропинка на ферму, но она была полностью погружена в туман и темноту.

Ёнчжэ вернулся к машине. Задним ходом он с огромной скоростью помчался в сторону причала. Доехав до железной двери, он свернул. Как раз там, в этом месте, он потерял из виду движущийся объект. Он вышел из машины с фонариком. На железной двери не было замка. Он толкнул дверь ногой, но она была закрыта изнутри; под дверью он увидел щель примерно тридцать сантиметров высотой. Серён, возможно, могла туда пролезть.

Фонарем Ёнчжэ освещал обрыв, ведущий к озеру за дверью. Он полностью зарос травами и небольшим кустарником. Если Серён туда залезла, то найти её, скорее всего, невозможно. Обрыв тянулся вдоль озера от причала до дамбы на расстояние более километра. Чтобы как следует его прочесать, ему понадобилась бы помощь всех жителей деревни. Но уйти просто так он тоже не мог. Поэтому он стал звать Серён.

«Серён, дочка, ты здесь?»

Как он и ожидал, никакого ответа не последовало.

«Если ты спряталась, испугавшись меня, то можешь выйти. Если ты раскаиваешься, я не буду тебя больше наказывать».

Он старался изо всех сил говорить спокойно.

«Сегодня у меня был сложный день, голова была забита разными проблемами».

Со стороны озера поднимался влажный ветер. Листья трепетали и шуршали. Он расставил ноги и встал поближе к проволочной ограде, двигая фонариком, как поисковым прожектором, и сказал:

«Когда я вернулся домой, все вещи были не на своём месте. А я так хотел отдохнуть…»

Ёнчжэ замолчал. Пока он говорил, эмоции взяли над ним верх. Он подумал: «Чёрт возьми, чем я сейчас занимаюсь? Несмотря на усталость, я брожу под дождём в тумане и чуть ли не плачу из-за какой-то жалкой потаскухи». Когда он снова заговорил, изо рта вырвались слова, которые он до этого сдерживал:

«Эй ты, сука! Ты вывела меня из себя».

Он зажал фонарик между зубами и стал обеими руками трясти ограду. Затем поставил ногу на проволоку и подпрыгнул, как будто хотел перебраться через неё, чтобы Серён, если она смотрит на него, подумала, что он сейчас до неё доберётся. Но по-прежнему было тихо. Он подождал несколько секунд – ни звука.

Ёнчжэ слез с ограды. Конечно, он не собирался через неё перепрыгивать. Он никогда этим не занимался и не хотел порвать свои штаны. Более того, вероятность поймать Серён была ничтожно мала. Да и вообще вряд ли в дождливую ночь двенадцатилетняя девочка забралась туда, где не было ни одного фонаря. Он её отец и знает её характер. Она, конечно, смелая, но не до такой степени, чтобы залезть на вершину обрыва возле озера. Более вероятно, что она спряталась в лесопарке. Он вытер руку о штанину и снова позвал Серён.