Ёнчжэ достал из холодильника воду и, снова усевшись в кресло, одним залпом выпил половину бутылки.

Где сейчас Хаён? Как она добыла и сохранила столько доказательств, чтобы использовать их в суде? Одно было ясно: плёнка зафиксировала всё, что происходило в течение двух последних лет. Точкой отсчёта, с которой она начала всё фиксировать, стало медицинское заключение о выкидыше. Это случилось два года назад, весной, когда произошёл инцидент с кошкой. Ёнчжэ во всех деталях, словно рассмотрел его под микроскопом, запомнил тот день.

Ёнчжэ не любил общаться с людьми, не ходил на встречи выпускников, не играл в гольф, не выпивал с приятелями. Если говорить об общественной деятельности, то он со своими коллегами из медицинского центра раз в месяц выступал в роли врача-волонтера. Например, они вместе посещали детский сад, реабилитационный центр и тюрьму для несовершеннолетних или взрослых. Если оставалось свободное время, он в подвале своего дома создавал хрупкие миниатюры из дерева. Для этого он каждый год весной срубал в лесу кипарис, в подвале распиливал его на дощечки необходимой длины, счищал кору и сушил в тени. Хорошо просохшую древесину он мелко нарезал и разделял на маленькие палочки размером с зубочистку. Это была единственная работа, выполняемая с помощью машины. Потом он доставал сосновые доски, инструменты, клей и лаки и, завершив подготовку, приступал к созданию своего особого микромира. Из палочек получались лес, ограда, домик, церковь, мост… Вместе они образовывали сказочный город, где жили принц и принцесса. Это увлечение у него началось, когда Серён исполнилось два года. Оно требовало эстетического чутья и терпения, большого количества времени и сосредоточенности. Торжественный показ своего шедевра он всегда устраивал накануне Рождества. Видя на лицах Хаён и Серён удивление, он чувствовал, что его труд вознаграждён сполна. Он был очень счастлив, пока этот шедевр стоял в гостиной под семейной фотографией. И лишь весной следующего года он уносил его в специальное помещение, похожее на склад.

Три года назад Ёнчжэ даже сделал купол, похожий на ледяное иглу. Внутри него он построил город: дома, высотные здания, улицы, парк и одну скамейку, на которой сидела семья: муж с сыном на руках и жена с миленькой дочкой. Эти фигурки он сделал сам, нарисовал им лица и раскрасил. В уличный фонарь, который освещал эту семью, он ввинтил малюсенькую лампочку. На своде купола также расположил мигающие лампочки, воспроизводившие созвездия. Без сомнения, это было самое лучшее из всех его творений, и в центре сидела идеальная семья, о которой он всегда мечтал.

Накануне показа Ёнчжэ не мог уснуть от волнения. Последние несколько лет он чувствовал, что реакция Хаён и Серён стала не такой восторженной, как прежде. Внешне их восхищение и комплименты были похожи на настоящие, но он понимал, что это не так – до такой степени он был чувствительным. Ёнчжэ представлял, как сдёрнет покрывало, и его сердце сильно билось в ожидании, что на этот раз их похвалы будут искренними. Однако во время показа никакой особой реакции от жены и дочери не последовало. Это было самым ужасным из всего, что могло произойти. Серён тихо хлопнула в ладоши, Хаён улыбнулась, скорее для приличия. А её глаза совсем не улыбались. И когда он спросил жену: «Что, не нравится?», та ответила: «Да нет, нравится». Для него это было равносильно фразе «Как это ужасно!». Утром следующего дня Ёнчжэ сразу унёс город под куполом на склад. Там он накрыл его плотной тканью и больше к нему не возвращался. Зато, поднявшись на гору Серёнбон, он обрубил с ольхи ветки, сделал из них розги и развесил по всему дому.

Зима сменилась весной. Утром первого апреля, когда солнце уже пригревало, Ёнчжэ отпер склад, потому что пора было приступать к новому шедевру. Пора было забыть о боли прошлого Рождества и приложить все усилия для создания нового мира. Насвистывая, он достал стремянку, которую приставил тут же к стене, и топор. В это мгновение откуда-то донёсся странный звук. Кто-то то ли пищал, то ли мяукал. Ёнчжэ остановился и, прислушиваясь, понял, что звуки исходят из домика с куполом.

Он взял в руку топор, тихо подошёл к домику и, протянув руку, резко сдёрнул ткань. Внутри купола сидела кошка, похожая на рысь. Она подняла вертикально хвост, выгнула дугой спину и угрожающе зашипела. За ней шевелились три котёнка. Вход в купол был сломан, на его месте зияла дыра. В нескольких местах обвалились стены, с одной стороны проломилась крыша. Город был разрушен до неузнаваемости. Семья, сидевшая до этого на скамейке, валялась под лапами кошек.

В этот момент Ёнчжэ рассвирепел как зверь. Этому не могло быть прощения. Их ни за что нельзя было простить. Не важно, человек это сделал или животное. Любой, кто посмел тронуть его собственность, должен быть наказан. Одной рукой он достал одного из котят из купола. Острые когти впились в его руку через шерстяную рубашку. Он отпустил котёнка и освободил руку. Из длинной царапины текла кровь, а кошка готовилась ко второй атаке. Она выгнула спину, обнажила зубы и зашипела.

Когда Ёнчжэ увидел кровь, ярость в нём закипела ещё сильней. Он поднял купол и откинул его себе за спину. В этот момент кошка, вскочив на задние лапы, прыгнула ему на грудь. Он махнул топором, и кошка упала. У нее была почти полностью перерублена шея. Его рубашка и лицо были испачканы кровью. За это время котята куда-то исчезли.

Ёнчжэ схватил кошку за хвост и повернулся к двери. Там стояли Хаён и Серён. Их лица были мертвенно бледными. Обе они уставились на кошку в его руках. Когда он сделал шаг в их сторону, они попятились. Глядя на них, можно было подумать, что он держит в руке труп не кошки, а человека. Мёртвое животное он бросил во дворе.

«Позови Лима».

Хаён не ответила и даже не шевельнулась. Она вместе с Серён стояла на дорожке у дома и смотрела на мужа. Он думал, что смог приучить их не смотреть на него как на сукиного сына, а сразу отвечать «да», когда он что-то велит сделать, и выполнять его приказы в считаные минуты. Вроде такие простые вещи, но Хаён и Серён всё время о них забывали. В его голове секундная стрелка отсчитывала: четыре, три, два…

Этим двум сучкам повезло. Из леса, будто телепатически услышав его приказание, появился Лим. Если бы не он, этим двум пришлось бы копать землю своими нежными ручками. Ёнчжэ вернулся на склад и, всё там перерыв, нашёл двух котят. Он похоронил их вместе с кошкой в яме, вырытой Лимом. Одного он так и не нашёл. Ему тоже очень повезло, как и этим двум особам.

Весь день дома царило гробовое молчание. Настроение его менялось стремительней, чем погода в горах. Жена и дочь никогда не помогали сохранять покой и счастье, которые были для него самыми важными ценностями. В ту ночь было ещё хуже. Они будто сговорились всё делать так, чтобы свести его с ума. Серён сразу начинала икать, как только встречалась с ним взглядом. Когда он прикасался к ней, она икала, страшно дрожала и пятилась от него назад. Перед сном Хаён окончательно довела его до нервного срыва. Она должна была ждать его в постели, а сама в это время разговаривала в его кабинете по телефону. Она произнесла: «Я попробую…», её лицо было оживлённым. Он не видел её такой уже несколько последних лет.

«Что это ты попробуешь?» – тихо спросил Ёнчжэ, стоя у двери. Он заметил, как спина Хаён напряжённо дёрнулась.