растущий спрос, государственное представление об общественном благе и коммерческую туриндустрию. В СССР отсутствовал последний компонент, и туристические активисты открыто отвергали саму мысль о его появлении.

Не располагая нужными средствами и достаточным инвентарем, чтобы содержать в порядке расширявшуюся сеть своих туристических объектов, ОПТЭ шло от кризиса к кризису. Созданное в 1930 году Общество провело свой первый (и последний) съезд только в 1932-м. Делегаты подтвердили принципы, на которых держался пролетарский туризм, и согласились с тем, что движение должно основываться на самодеятельных путешествиях, а не на организованных поездках. Они признали также необходимость улучшить условия перевозок и проживания для участников групповых туров, но обвинили некоторые местные организации в «погоне за длинным рублем», что было, по сути, совтуровской практикой без «Совтура». После того как в 1933 году Комиссия партийного контроля указала на раздутые штаты и недостатки в управлении, руководители ОПТЭ снизили число штатных сотрудников со 186 до 104, реорганизовали отделы Общества и пообещали стать лучше – как хозяйственники и как социалисты. «Торгашеская деятельность, погоня за рублем любыми средствами, как находящиеся в резком противоречии с интересами туристского движения, должны быть немедленно прекращены»[104]. Но им следовало также эффективнее управлять своими активами – турбазами, предприятиями по производству туристской одежды и снаряжения, запасами продовольствия, – проявляя меньше бюрократизма.

Рис. 2.1. Значок члена Общества пролетарского туризма и экскурсий, 1930-е годы. Компас и красная звезда навсегда останутся символами Общества и его преемников.

Собственность автора

В 1935 году руководство профсоюзов, заметив рост интереса к туризму в народе, стало критиковать ОПТЭ за неспособность дать адекватный ответ. «Туризм – это прежде всего здоровье», – указывалось в печатном органе ВЦСПС, газете «Труд». Опросы рабочих в различных городах дали «неожиданные» результаты – ударники хотели во время отпуска познакомиться со страной и посмотреть как можно больше мест: проехаться по Волге, посмотреть, где жил Лермонтов, показать семье свой родной Урал. И здесь они рассчитывали на местные ячейки ОПТЭ. «Этим летом я решил надавить на ОПТЭ, чтобы оно организовало поездку на Кавказ, – говорил слесарь московского завода “Динамо”. – Хочу посмотреть море не на картинах, а в жизни». ОПТЭ не могло обеспечить этого и к концу 1935 года было серьезно скомпрометировано из-за финансовых нарушений и невнимания к своей главной задаче – развитию туризма. Прибыль стала самоцелью, для ее получения ОПТЭ превратило приморские турбазы в «пансионы» для туристов, проводивших весь отпуск в одном месте, тогда как настоящие туристы, желавшие там остановиться, встречали отказ[105].

К началу 1936 года ЦИК СССР пришел к выводу, что добровольное общество не справилось со своей задачей – дать возможность советским гражданами совершать дешевые, полезные для здоровья турпоездки и турпоходы. Так как новая Конституция СССР (принятая в июне) гарантировала право на отдых, правительственные чиновники сочли туризм слишком важным, чтобы оставлять его на откуп плохо управлявшемуся обществу. 17 апреля 1936 года ЦИК официально распустил ОПТЭ. Экскурсии, массовый туризм и альпинизм отныне были поставлены под контроль ВЦСПС, который отвечал за все маршруты, всесоюзные и местные. К нему переходила также вся собственность ОПТЭ – турбазы и гостиницы, включая многоэтажный Дом туриста, который строился на Арбате. Однако ВЦСПС делил ответственность за самодеятельный туризм и альпинизм со Всесоюзным советом физической культуры[106].

С учетом того, что профсоюзы уже управляли обширной сетью домов отдыха и санаториев, передача им ответственности за турпоездки была разумным шагом. А поскольку на большинстве предприятий уже существовали «добровольные спортивные общества», находившиеся под крылом комитетов физической культуры, ячейки ОПТЭ без особых сложностей влились в новую систему. Итак, туризм по-прежнему считался движением, а не разновидностью хозяйственной деятельности. Туризм как лучший вид отдыха существовал в пространстве, где определяющими были такие понятия, как идеология, благосостояние, польза и, о чем будет сказано ниже, неденежные льготы – а не в экономической сфере.

Контроль переходит к профсоюзам

Перевод туризма в ведение профсоюзов и комитетов физической культуры означал усиление роли мобилизации как важнейшего механизма социалистического строительства. Как ранее ОПТЭ, эти организации, существовавшие параллельно государству, были призваны мобилизовать и обслуживать своих членов на их рабочих местах. Но в отличие от ОПТЭ, профсоюзы располагали более совершенным административным аппаратом и более обширным опытом: власти считали, что это позволит им избежать провалов, связанных с плохим управлением и сдерживавших развитие советского туризма до 1936 года. Однако новая структура, подчиненное ВЦСПС Туристско-экскурсионное управление (ТЭУ), столкнулось с той же проблемой двойственности стоящей перед туризмом задачи, что и ОПТЭ. Оно взяло на себя обязательство пропагандировать и развивать самодеятельный туризм – путешествия и походы небольших групп, – как вид «массового культурного отдыха трудящихся». Однако ставилась и другая цель: «ознакомление трудящихся с экономикой, географией, природными богатствами, гигантским ростом культуры народов, населяющих СССР», – иными словами, турпоездки и сопутствующее знакомство с достопримечательностями мыслились как альтернатива пребыванию в доме отдыха или на оздоровительном курорте. Для этого следовало обеспечивать все виды поездок и экскурсий, самодеятельных и организованных, сооружать и эксплуатировать туристические объекты, координировать транспортное сообщение, выпускать снаряжение, проводить научные исследования о методологии туризма[107]. Как и в случае с ОПТЭ, двойственность задачи вызвала нападки сторонников «чистого» туризма (самодеятельных путешественников, мечтавших мобилизовать миллионы новых самодеятельных путешественников) на управленцев, сосредоточивших усилия на материальном обеспечении массовых поездок. Эти управленцы, которых нередко с презрением называли «коммерсанты», ассоциировались с бесславной историей «Совтура», к тому же их все время подозревали в антипролетарском «коммерческом уклоне».

ТЭУ, как и СССР, имело федеративное устройство. Центральное управление в Москве (первоначально его возглавлял бывший председатель ОПТЭ) определяло политику, распределяло средства, наблюдало за региональными отделениями, по территориям которых проходили всесоюзные маршруты[108]. Эти отделения были обязаны подбирать персонал для турбаз и снабжать их всем необходимым, разрабатывать и рекламировать новые маршруты, сводить доходы с расходами. Кроме того, предполагалось, что они станут развивать массовый туризм в регионе, принимая туристов из других мест и посылая в путешествия своих собственных. Такое устройство и региональное разделение труда продержались, с минимальными изменениями, до распада СССР.

Профсоюзы отвечали за коммерческую сторону туризма; комитеты физической культуры стали идейными вдохновителями и организаторами пролетарского туризма, продолжив курс на оздоровление, содержательность и суровость. Самые рьяные активисты пролетарского туризма всегда превозносили самодеятельный туризм – особенно альпинизм, – как его наиболее чистую, беспримесную форму. Альпинисты (Н. В. Крыленко, Л. Л. Бархаш) были в числе руководителей Общества пролетарского туризма с 1927 года, и в целом альпинизм считался элитарной, самой «светской» разновидностью туризма: восхождения на труднодоступные