– А что же случилось потом?

– Есть такие дела, ваше величество, которых лучше не касаться, к таким принадлежит и то, что произошло между мною и принцессой.

– Принцесса поступила опрометчиво, оказывая тебе свою милость, забыв, что не следует дарить каждого своим расположением! – сказал султан. – Но я требую, чтобы ты назвал мне причину, по которой отказался от ее милости!

– Мне будет тяжело исполнить приказание вашего величества, и я просил бы позволения молчать.

– Я хочу знать причину! Говори!

– Принцесса сама может сказать, что произошло между нами!

– Я приказываю тебе говорить под страхом моей немилости!

– Ваше величество, вы и так оказываете мне немилость! – твердо и спокойно отвечал Сади.

– Довольно! – вскричал, побледнев, султан. – Можешь идти! Я никогда более не хочу тебя видеть! В течение месяца ты должен оставить мою столицу и государство! Ступай!

– Ваше величество изгоняете меня? – спросил Сади.

– Мой приказ об этом будет передан тебе! Мое государство навсегда закрыто для тебя. Иди!

Сади молча поклонился и вышел. Когда он проходил через приемную, все его бывшие друзья отворачивались от него.

Сади спешил из дворца, его точно давила какая-то тяжесть, ему назначено было самое тяжелое наказание – оставить свою родину!

Он был один, у него не осталось никого и ничего, кроме сознания, что он верно служил своему отечеству.

Вечером в дом Сади явился мушир и привез подписанный министрами приказ об изгнании, но кроме того, муширу было приказано передать, что Гамид-кади тоже изгнан, а Мансур-эфенди бежал или исчез бесследно.

Это известие, по словам мушира, было приказано передать Сади-паше. чтобы он знал, что справедливость равно оказываете всем, невзирая ни на что.

Когда мушир удалился, а Сади остался один, все еще держа в руках приказ, ему послышались в соседней комнате шаги.

Был уже вечер, но огонь еще не был зажжен.

– Сади-паша! – послышался глухой голос.

Сади пошел и отворил дверь.

В темноте мелькнула Золотая Маска.

– Ты зовешь меня? – спросил Сади. – Я повинуюсь твоему приказанию и слушаю тебя.

– Ты ищешь Рецию – не сомневайся в ее верности! – раздался голос Золотой Маски.

– Я не нахожу Реции, но не сомневаюсь в ее любви и верности.

– Оставь в эту же ночь Стамбул, – продолжала Золотая Маска. – Поезжай к Адрианопольской заставе.

– Как, неужели я должен сегодня же ночью бросить Стамбул?

– Ты найдешь Рецию! Кроме того, здесь твоей жизни угрожает опасность.

– Я не боюсь смерти!

– Но ты должен защитить себя от руки убийцы! Ты должен жить для Реции.

– Я последую твоему совету и сегодня же ночью оставлю Стамбул! – ответил Сади.

– Все остальное ты скоро узнаешь. Ты снова найдешь Рецию, и ее исчезновение объяснится! – проговорила Золотая Маска и оставила дом Сади.

Абунеца пал, пораженный выстрелами.

Но он не был убит, а только тяжело ранен. Его взор все еще был обращен вдаль, как будто он ожидал увидеть свое дитя. Мысль, что он не увидит Рецию, не давала ему умереть спокойно. Смерть быстро приближалась, но все-таки Абунеца был еще жив, еще надеялся увидеть свою Дочь.

Солдаты, казалось, не обращали на него внимания.

Офицер видел, как Абунеца повис на веревках, которыми был привязан. Солдаты спешили вернуться в город, а казненный должен был оставаться на месте до утра.

Абунеца остался один. Никто не сжалился над ним. Никто не пришел к нему на помощь. Этот человек, всю жизнь помогавший другим, умирал теперь, оставленный всеми!

– Реция! Дочь моя! – прошептал он, и глаза его невольно закрылись. – Я умираю, а ты не идешь! Милосердный Бог, дай мне еще раз увидеть мое дитя.

Но кругом все было тихо, даже шаги удалявшихся солдат замолкли. Последний потомок Абассидов опустил голову на грудь, кровь медленно текла из его ран…

В это время в сумерках показалось странное шествие. На богато убранной белой лошади сидела женщина, закутанная в покрывало, за узду лошадь держала Золотая Маска, две других следовали на некотором расстоянии.

Прохожие, встречавшие это шествие, отступали и низко кланялись, прикладывая руку к сердцу и говоря: «Мир с вами!»

Шествие приблизилось к площади, на которой произошла казнь.

В это время вышла луна и осветила Абунецу, повисшего на веревках.

– Все кончено! – раздался голос Золотой Маски. – Мы опоздали.

– Опоздали? – вскричала женщина.

Это была не кто иная, как Реция, дочь Альманзора.

– Где мой отец, к которому ты обещал меня свести? Где он?

Золотая Маска указала на столб.

– Он уже казнен! – раздался в ответ голос Золотой Маски, в то время как две другие поспешили, чтобы отвязать Альманзора. – Посмотри туда, мы опоздали!

Реция вскрикнула и закрыла лицо руками, увидя привязанного к столбу отца, которого она так долго оплакивала и так желала увидеть.

Теперь она должна, наконец, увидеть…

Между тем Золотые Маски отвязали Абунецу и положили на траву.

Реция соскочила с лошади и поспешила к отцу. Она с криком отчаяния бросилась к мертвому, и этот крик, казалось, пробудил к жизни Абунецу.

Голос его дитя заставил снова забиться его сердце.

Несколько капель воды вернули его к жизни. Старый Альманзор выпрямился, лицо его снова оживилось, улыбка радости мелькнула на лице – он узнал Рецию!

Рыдающая Реция схватила за руку отца.

– Да, это ты, я узнаю тебя! – вскричала она. – Наконец-то я вижу тебя! Как долго я желала этого свидания! Как долго я жила между страхом и надеждой! Я никогда не верила, что ты умер! Неужели я только для того увидела тебя, чтобы снова проститься?..

– Не плачь, дочь моя, успокойся! – заговорил слабым голосом старый заклинатель змей. – Я не боюсь смерти, но я чувствую, что у меня еще достаточно времени, чтобы сказать тебе все, что меня терзает, и благословить тебя! Господь сжалился надо мной и посылает мне знак своего благословения. Я молил его об этой милости, и моя молитва услышана. Я вижу тебя, дочь моя!

Реция со слезами на глазах наклонила голову, старик положил на нее свои дрожащие руки, как бы желая удостовериться, что дочь около него.

– Мой бедный, дорогой отец! – сказала Реция. – Как желала я тебя видеть! Я не переставала надеяться, что увижу тебя!

– Я все знаю, дочь моя, я часто бывал близ тебя, но ты не знала этого!