Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мерлин не сомневался, что они будут соответствовать стандарту, установленному Хааралдом.
И это был не единственный пример, который Хааралд оставил своему народу, потому что он также оставил им нового короля, и гордость чарисийцев за него горела так же ярко, как и их гордость за его отца. Они знали, что именно Хааралд спланировал битву при проливе Даркос. Вся кампания была его стратегической концепцией, и именно его ум и мужество сделали ее такой решающей, даже ценой его собственной жизни. Но именно король Кэйлеб одержал сокрушительные победы при Рок-Пойнт и Крэг-Рич в населенных демонами водах у рифа Армагеддон, и именно прибытие Кэйлеба и его кораблей сделало возможной победу в проливе Даркос. Они объединились вокруг своего молодого монарха, как это было очень редко в истории человечества.
И это было хорошо, потому что теперь они также знали, кто организовал нападение на них.
Кэйлеб и Грей-Харбор решили обнародовать эту информацию, и Мерлин подумал, что они поступили правильно, сделав это. В любом случае, это не было секретом, который можно было хранить долго, и жителям Чариса пришло время узнать, с чем на самом деле столкнулось их королевство. Пришло время им узнать, что правители Церкви Ожидания Господнего решили их уничтожить.
Мерлин знал, что эта информация все еще доходила до них. Пройдут пятидневки, возможно, месяцы, прежде чем это полностью дойдет до каждого, но реакция подданных Кэйлеба на эту новость уже была ясна.
Как и реакция самого Кэйлеба.
Заупокойную мессу по королю Хааралду будет служить не епископ-исполнитель Жирэлд. Он в настоящее время был "гостем" Кэйлеба в комфортабельных дворцовых апартаментах. Ни один епископ за всю историю Сэйфхолда никогда не был арестован или заключен в тюрьму светским правителем. Технически, это все еще было правдой, но никто не сомневался в реальности, стоящей за вежливым притворством. Точно так же, как никто не сомневался в том, что истинным прелатом всего Чариса теперь был епископ Мейкел Стейнейр.
Это займет некоторое время, но Мерлин уже мог слышать отголоски поступка Генриха VIII. Займет ли Кэйлеб формально должность главы Церкви в Чарисе или нет, еще предстоит выяснить, но отделение Чарисийской церкви от Храма было свершившимся фактом, который ожидал только официальной ратификации.
Это был не тот факт, который встретил всеобщее одобрение. Почти четверть духовенства королевства, включая местных чарисийцев, были возмущены и шокированы самим этим предложением. Как и, по крайней мере, часть населения в целом, но процент там был намного меньше, насколько мог судить Мерлин.
Было довольно много страха и беспокойства, не говоря уже о замешательстве, но подавляющее большинство подданных Кэйлеба никогда особенно не любили коррумпированных людей в Зионе. Тот факт, что совет викариев предпринял сокрушительную атаку на них, когда они не сделали ничего, чтобы заслужить это, превратил это отсутствие нежности в яростную ненависть. Тот факт, что на самом деле это была храмовая четверка, а не весь совет викариев, для большинства из них был в лучшем случае бессмысленным, искусственным различием, и Кэйлеб и Грей-Харбор не старались подчеркнуть это.
Реформация Сэйфхолда, которую Мерлин надеялся отложить до тех пор, пока Чарис не будет готов к этому, уже была фактом. Он ничего не мог сделать, чтобы исправить это, и раскаленный добела гнев Чариса и его нового монарха не позволил бы ему этого, даже если бы он мог.
И, по крайней мере, на данный момент инициатива твердо находилась в руках Кэйлеба. Несмотря на свои собственные потери, королевский чарисийский флот безраздельно господствовал на море, поскольку других флотов в буквальном смысле слова не существовало.
Одному Богу известно, что сделает храмовая четверка, когда обнаружит этот факт. В краткосрочной перспективе она мало что могла сделать без флота. В долгосрочной перспективе Храм плотно контролировал где-то около восьмидесяти пяти процентов всего населения планеты и огромную долю общего богатства планеты. Это были устрашающие шансы, но если они и пугали Кэйлеба Армака, Мерлин не видел никаких признаков этого. И Кэйлеб уже работал над их улучшением.
Отвращение королевы Шарлиэн к приказам, навязанным ей храмовой четверкой, дало ему возможность, а тот факт, что сдалось так много ее военных кораблей, дал ему рычаг. Он уже отправил специального посла в Черейт с предложением вернуть ее корабли вместе со всем персоналом в обмен на официальное прекращение военных действий.
Это было официальное сообщение. Личное письмо Кэйлеба Шарлиэн, которое сопровождало его, предполагало несколько более тесные отношения. В нем очень тщательно не упоминался тот факт, что храмовая четверка, вероятно, будет весьма расстроена выступлением ее королевства и ее флота против Чариса. И оно даже не намекало на то, что возвращение Кэйлебом ее сдавшихся кораблей почти наверняка разозлит храмовую четверку еще больше. Что, конечно, только сильнее подчеркивало эти факты. Однако в нем были конкретно указаны все причины ненавидеть и презирать Гектора из Корисанды, которые были общими у Чариса и Чисхолма, и предложено, чтобы они что-то с ними сделали.
И, конечно, всегда был Нарман из Эмерэлда. Который теперь оказался по другую сторону моря Чарис без флота, без союзников и с очень крохотной армией.
Но это может подождать, - подумал Мерлин, - когда зазвучала органная музыка и двери собора открылись. Придет время, когда со всеми этими другими угрозами нужно будет разобраться. Время для анализа, планирования, выявления возможностей и опасностей. Но сейчас было не то время, и даже если бы оно было, Мерлину было бы все равно.
Возможно, с его стороны было так же "неправильно" чувствовать себя подобным образом, как и со стороны Хааралда вести корабль навстречу флагману Блэк-Уотера вместо того, чтобы отвернуть. Мерлин Этроуз, в конце концов, был созданием из схем и сплавов, из холодного шепота электронов, а не из плоти и крови или биения человеческого сердца. Его долгом было рассмотреть эти угрозы, уловить эти возможности, определить, как наилучшим образом использовать даже смерть короля Хааралда в своих интересах. И он выполнит этот долг.
Но не сегодня. Сегодняшний день принадлежал человеку, который стал его другом. Человеку, который доверил ему свою собственную жизнь, и свое королевство, и своего сына, и умер, так и не узнав по-настоящему, кем был Мерлин. Этот день принадлежал Хааралду Армаку и всем другим людям, погибшим на войне, истинные цели которой им никогда не объясняли. Это принадлежало их памяти, собственным молитвам Мерлина о
