– Должно быть, там внизу не меньше пятидесяти тысяч человек, – прикинул один из рыцарей. Похоже, что он не ошибался.

Как только эта армада стала доступна обозрению, Фолькмар зашел в ту тихую комнату, где они обедали с Музаффаром, когда перемирие вступило в силу, и написал в Акру:

«С юга подошла огромная армия мамелюков. Ее сопровождает такое количество осадных машин, что я не могу поверить, будто все они предназначены лишь для Ма-Кера. Предполагаю, что скоро и вам придется увидеть их. Пока у нас все хорошо, и мы будем драться, пока все не погибнем в последнем укреплении. Мы передадим вам обычный сигнал, но не ждем прибытия ваших рыцарей на помощь. Это было бы глупостью. Да благословит нас Бог в этот час испытания, и да пошлет Он божественное спасение, пусть даже мы не понимаем причин его действий».

Он отнес послание в голубятню, где оно было примотано шелковой ниткой к лапке голубя, который, едва только его выпустили, кругами стал подниматься все выше и выше над замком, пока не превратился в точку и не устремился к Акре.

Весь день когорты мамелюков двигались вперед. Графу Фолькмару никогда еще не доводилось видеть такую огромную армию, и к вечеру его рыцари пришли к выводу, что к Ма-Керу подошло значительно больше ста тысяч – в самом же Ма-Кере было всего шестьдесят рыцарей и тысяча невооруженных крестьян. Фолькмар расставил часовых, лег в постель и крепко уснул.

Два дня ничего не происходило, если не считать, что мамелюки разослали своих рабов по округе, где они вырубили все деревья, кроме оливковых, обрубили с них ветви и собрали в груды образовавшиеся стволы и сломанные ветви. В то же самое время солдаты подтаскивали сзади огромные деревянные военные машины; они ползли неторопливо и громко скрипели; там были чудовищные баллисты, тетивы которых надо было натягивать воротом, и они забрасывали во двор замка валуны по двести фунтов, малые шайтаны, сатанинское оружие для грузов полегче, высоченные передвижные башни с перекидными мостиками, которые могли опускаться на зубцы стен Ма-Кера, деревянные мосты для перекрытия рва, тараны, увенчанные металлическими бараньими головами, которые вышибали ворота, лестницы, абордажные крюки и корзины с зажигательной смесью и, кроме того, самое эффективное оружие – баллисты, с тетивой которых управлялись три человека и которая, когда ее спускали, выпускала стрелу, способную пробить самый крепкий щит; и наконец, самое опасное сооружение – неторопливо ползущую «черепаху», которая, как живая, подбиралась под самую стену. В те дни, которые ждали их впереди, защитникам укреплений предстояло хорошо познакомиться с каждым из этих орудий, и они уже относились к ним с уважением.

Но крестоносцев поразило не столько присутствие осадных машин, сколько их количество. Если при обыкновенной осаде действовала только одна передвижная башня, то у мамелюков их было пять, не считая двух дюжин «черепах», а количество всадников они даже не могли сосчитать. Когда все было готово, командующий мамелюков приказал поднять три белых флага, давая понять, что хотел бы провести переговоры, и в соответствии с обычаями того времени городские ворота были распахнуты, через ров лег подъемный мост и главные ворота замка тоже распахнулись, дабы принять генерала и шестерых его главных помощников, которые таким образом получили возможность внимательно рассмотреть систему обороны, которую им придется сокрушать. С чувством мрачного удовлетворения Фолькмар заметил среди этих шестерых и усатого правителя, который так любезно принимал паломников в Табари, и бритоголового со шрамом, что командовал гарнизоном в Цфате. Мамелюки смотрели прямо перед собой.

Их генералом был невысокий краснолицый мужчина лет сорока, с бородой и длинными усами. Он носил тюрбан, украшенный драгоценными камнями. Доспехов на нем не было, но его костюм был густо заплетен золотой и серебряной вышивкой. Туфли его с высоко загнутыми острыми носками были украшены подобным же образом. Он был вооружен коротким кривым ятаганом с рукояткой, инкрустированной алмазами, а в правой руке держал жезл черного дерева, тоже усыпанный драгоценностями. Он осознавал свое величие и хотел сразу же приступить к делу, ибо ему было поручено взять Акру к определенному дню и он не хотел впустую терять время на эту никому не нужную осаду Ма-Кера.

Граф Фолькмар собрал своих рыцарей во дворе, чтобы они предстали во всем блеске, и приказал крестьянам, взяв копья, занять позиции по всему замку. Затем он подождал, пока вражеский генерал не подъехал и, спешившись, не подошел к нему, протягивая руку дружбы. Фолькмар принял ее. Они обменялись рукопожатиями, пока остальные мамелюки тоже спешивались. Руководители собрались за столом около парапета, и мамелюк взял слово первым. Он говорил по-арабски, хотя владел языком не лучшим образом.

– Вы видите, что мы готовы к штурму. Не хотите ли сдаться? Немедля.

– На каких условиях?

– Ваши крестьяне, и мусульмане и христиане, могут оставаться. Они продолжат обрабатывать свои земли, – начал мамелюк, и Фолькмар улыбнулся, подумав: они не собираются делать ошибки, которые мы допустили в самом начале. Маленький генерал продолжил: – Никто из рыцарей не будет убит. Вы отберете четырех из них. Остальные станут рабами. – При этих словах Фолькмар вскинулся, но генерал подвел итог: – Вы, ваша жена и ваша семья. Безопасность в Акре вам гарантирована.

С холодной отвагой, наличие которой у себя он даже не предполагал, Фолькмар спросил:

– Та же безопасность, что вы дали защитникам Цфата?

Генерал мамелюков подавил гнев – если он вообще испытывал его.

– С тех пор мы кое-чему научились.

– На все ваши предложения ответ один – нет, – спокойно, без нажима, сказал Фолькмар.

– Меня направил султан. И я должен второй раз спросить вас.

– Совесть меня обязывает второй раз ответить – нет.

Раскрасневшийся мамелюк поклонился. Он презрительно осмотрел замок и собравшихся рыцарей.

– Вы сможете задержать нас не более чем на неделю. – Он снова поклонился и уже в воротах обернулся. – Никто из ваших людей не выйдет из этих ворот живым. – И его не стало.

Тем не менее, пока все оставалось по-старому. Баллисты мамелюков были отлажены, черепахи готовы сняться с места, но генерал потратил еще два дня, подтаскивая осадные башни к стенам крепости, после чего сообщил, что хотел бы вернуться к переговорам; но, когда ворота открылись, он не стал подниматься к замку, а направил своих помощников поговорить с крестьянами, после чего примерно шестьдесят человек из них проследовали через ворота. Среди них были и христиане, которые начали свой путь на рабовладельческие рынки Дамаска и Алеппо.

Осада началась с первыми лучами рассвета 25 февраля. Толстый генерал, облачившись в войлочные доспехи против стрел, дал сигнал горнистам трубить тревогу, и огромная армия неторопливо двинулась на приступ. Осадные машины приблизились к главным воротам, которые не выдержали натиска и рухнули. К середине дня враг оказался в стенах города. Потрясенный крахом внешней линии обороны, которая, по его расчетам, могла сопротивляться не менее пяти дней, Фолькмар приказал своим бойцам драться на улицах, где его отборные войска занимали мечеть, римскую и маронитскую церкви и базилику. Остальные успели отступить через мост, который был сразу же поднят за их спинами. Все, кто не успели прорваться в замок, один за другим гибли под ятаганами мамелюков, которые бесстрастно рубили защитников. Захватчики даже не утруждались, чтобы захватывать красивых девушек для гаремов: они насиловали их прямо на улицах, а потом убивали. Чтобы доказать защитникам, к чему приведет их бессмысленное сопротивление, рабы мамелюков взялись обезглавливать все трупы. Заработали баллисты, и во двор замка одна за другой стали падать отрубленные головы, и люди Фолькмара узнавали искаженные смертными гримасами лица своих друзей.