как и его отец, и его дети, четыре парня и девчонка (кстати, очень похожая на твою дочь), гордые и чистые сердцем и душой, полные любви ко всему миру.

Бренор догадывался, к чему клонит этот угрюмый человек, и, судя по нервному ерзанью Кэтти-бри, проницательная дочка тоже догадывалась.

– Хорошая семья, – пробурчал Родди, напуская на себя задумчивость. – Девять человек в доме. – Внезапно лицо горца посуровело, и он взглянул прямо на Бренора и объявил:

– Девять мертвых в доме! Зарезаны твоим дровом, а один съеден его дьявольской кошкой!

Кэтти-бри попыталась что-то возразить, но ее слова слились в негодующий выкрик. Бренор был рад ее смятению, потому что, если бы она заговорила более четко, ее возражения дали бы горцу больше, чем того хотел Бренор. Дворф обнял дочь за плечи и холодно сказал Родди:

– Ты рассказал нам страшную историю. Ты разволновал мою дочь, и мне это не нравится!

– Я умоляю тебя о прощении, высокочтимый дворф, – сказал с поклоном Родди, – но ты должен знать об опасности, которая подстерегает тебя за дверью. Этот дров – само зло, и его дьявольская кошка – тоже! Я не хочу еще раз повторять тебе о трагедии Мальдобара.

– А в моих чертогах тебе и не надо ничего повторять, – заверил его Бренор.

– Мы – не простые фермеры, как ты мог заметить. Дров побеспокоит нас не больше, чем побеспокоил ты.

Родди не был удивлен тем, что Бренор отказывается ему помочь, но он отлично знал, что дворфу или, по крайней мере, девчонке известно о местонахождении Дзирта больше, чем они стараются показать.

– Если не ради меня, то хотя бы ради Бартоломью Тистлдауна умоляю тебя, добрый дворф. Скажи мне, если знаешь, где я могу найти этого черного демона. А если ты не знаешь, тогда дай мне несколько твоих воинов, чтобы они помогли мне выследить его.

– Мой дворфы слишком заняты плавкой металла, – объяснил Бренор. – Им некогда гоняться за всякими злодеями.

На самом деле Бренора нисколько не волновало, почему Родди так вцепился в этого дрова, но рассказанная им история укрепила убеждение дворфа, что темного эльфа следует избегать, и в особенности его дочери. Бренор действительно мог помочь Родди отыскать дрова и сделал бы это, скорее для того, чтобы избавить свою долину от них обоих, нежели из моральных соображений, но его останавливало явное отчаяние Кэтти-бри.

Родди безуспешно пытался скрыть ярость, стараясь найти какой-нибудь другой выход.

– Если бы тебе пришлось бежать, какой путь ты избрал бы, король Бренор? спросил он. – Ты лучше кого бы то ни было знаешь эти горы, так сказал мне Кассиус. Где мне искать?

Бренор вдруг почувствовал, что ему нравится видеть этого неприятного человека расстроенным.

– Долина большая, – сказал он загадочно. – Дикие горы. Много нор.

После этого он надолго замолчал, покачивая головой.

С Родди слетела маска.

– Ты помогаешь убийце-дрову? – взревел он. – Можешь называть себя королем, но ты...

Бренор вскочил со своего каменного трона, и Родди предусмотрительно попятился назад, положив ладонь на рукоять Громобоя.

– У меня есть слово одного бродяги против слова другого бродяги! – рявкнул на него Бренор. – По-моему, ни один из них не лучше, и не хуже другого!

– Но не для Тистлдаунов! – вскричал в ответ Родди, а пес, чувствуя, что хозяин оскорблен, оскалил зубы и угрожающе зарычал.

Бренор с любопытством взглянул на странное желтое животное. Подходило время обеда, и пререкания пробудили в Бреноре зверский аппетит! Ему стало интересно: какова на вкус эта желтая тварь?

– Тебе больше нечего предложить мне? – спросил Родди.

– Я мог бы предложить тебе мой сапог, – огрызнулся Бренор.

Несколько хорошо вооруженных бойцов-дворфов придвинулись ближе, чтобы быть уверенными, что непредсказуемый человек не выкинет какую-нибудь глупость.

– Я мог бы угостить тебя ужином, – продолжал Бренор, – но от тебя слишком воняет, чтобы сажать тебя за мой стол, а ты не похож на любителя принимать ванны.

Родди дернул за поводок пса и ринулся прочь, гулко шлепая тяжелыми сапогами и с грохотом проламываясь сквозь каждую дверь на своем пути. По знаку Бренора четыре солдата проводили горца до выхода, во избежание неприятных происшествий. А оставшиеся в приемном зале дворфы хохотали и завывали от восторга, наслаждаясь тем, как их король обвел человека вокруг пальца.

Бренор заметил, что Кэтти-бри не разделяет всеобщего веселья, и решил, что знает почему. История Родди, правдивая или нет, породила сомнения в душе девочки.

– Итак, теперь ты получила, что хотела, – грубовато сказал Бренор, пытаясь вызвать ее на разговор. – Дров – это убийца, которого ищут. Теперь тебе придется серьезно отнестись к моим предостережениям, девочка!

Губы Кэтти-бри исказила горькая усмешка. Дзирт не слишком много рассказывал ей о своей жизни на поверхности, но она все равно не могла поверить в то, что дров, которого она успела хорошо узнать, способен на убийство. Однако она не могла и отрицать очевидного: Дзирт был темным эльфом, и уже одно это служило для ее бывалого отца веским доводом в пользу Макгристла.

– Ты слышишь меня, девочка? – прорычал Бренор.

– Тебе нужно проучить их всех, – внезапно сказала Кэтти-бри. – Дрова, Кассиуса и этого отвратительного Родди Макгристла. Тебе нужно...

– Это не моя задача! – взревел Бренор, перебивая ее.

От этой гневной вспышки отца из ясных глаз Кэтти-бри брызнули слезы. Ей казалось, что весь мир перевернулся. Дзирт находился в опасности, и она не знала правду о его прошлом. И еще Кэтти-бри мучилась оттого, что отец, которого она любила и которым всю жизнь восхищалась, стал глух к зову справедливости.

В этот ужасный момент Кэтти-бри сделала единственную вещь, на какую способен одиннадцатилетний подросток в подобных обстоятельствах: она повернулась и убежала от Бренора.

* * *

Кэтти-бри и сама не знала, что собирается делать, когда вдруг обнаружила, что, вопреки обещанию, данному Бренору, бежит по нижним тропам Пирамиды Кельвина. Она не могла совладать с желанием прийти сюда, хотя ей было нечего сказать Дзирту, разве что предупредить о Родди Макгристле.

Девочке было трудно разобраться во всех своих тревогах, но, оказавшись перед дровом, она поняла истинную причину своего поступка. Не ради Дзирта пришла она сюда (хотя и заботилась о его безопасности), а ради собственного душевного покоя.

– Ты никогда не рассказывал о Тистлдаунах из Мальдобара, – ледяным тоном произнесла она вместо приветствия.

Улыбка дрова померкла. Лицо его помрачнело, и это ясно говорило о том, какую боль он испытывает.

Подумав, что Дзирт принимает обвинение в той трагедии и этим объясняется его расстройство, отчаявшаяся девочка отпрянула и хотела убежать. Но Дзирт удержал ее за плечо и притянул к себе. Он,