приятной теплотой, которая окутывала мои ноющие ноги, угрожая увлечь меня в бездну усталости. Совсем не время терять бдительность.

— Кто же вы? — неожиданно спросил герцог. — Английская заложница, ярая якобитка или французский агент?

Я потерла двумя пальцами место чуть выше переносицы — там начала пульсировать боль. Правильнее всего было бы сказать: «Ни то, ни другое, ни третье», — но я боялась, что это заведет меня слишком далеко.

— Гостеприимство этого дома несколько уступает его обстановке, — сказала я как можно высокомернее, что при данных обстоятельствах было нелегко, но опыт светской жизни, приобретенный за время общения с Луизой, не пропал даром.

Герцог рассмеялся высоким младенческим смехом, похожим на писк летучей мыши, который мне довелось как-то услышать.

— Извините, мадам. Вы совершенно правы — я должен был предложить вам что-нибудь для подкрепления сил, прежде чем позволить себе задавать вопросы. Досадная невнимательность с моей стороны.

Он пробормотал что-то лакею, который появился на его звонок, и спокойно остался ждать перед камином, пока принесут поднос. Я сидела молча, оглядывая комнату и время от времени бросая взгляды на хозяина. Ни ему, ни мне пустая светская беседа была не нужна. Несмотря на его внешнее радушие, это было всего лишь вооруженное перемирие, и мы оба это понимали.

Мне же хотелось знать только одно — почему я здесь оказалась. Я нисколько не удивлялась тому, что людей интересовало, кто я такая. Черт возьми, теперь настала моя очередь удивляться: откуда вдруг появился герцог? Или откуда, по его мнению, появилась я? Он знал меня и раньше как жену владельца Лаллиброха. И вот я возникла на пороге его дома как английская заложница по имени Бошан, недавно освобожденная из рук шотландских якобитов. Достаточно, чтобы пробудить любопытство в ком угодно. Но его отношение ко мне определялось отнюдь не простым любопытством.

Принесли чай с пирожными и ячменными лепешками. Герцог взял свою чашку и движением брови указал на мою. Мы пили чай по-прежнему в молчании. Откуда-то из другой половины дома доносились приглушенные удары, похожие на перестук молотков. Нежное позвякивание чашки герцога о блюдце возвестило о возобновлении военных действий.

— Ну а теперь, — сказал он со всей твердостью, на какую способен человек с голосом Микки-Мауса, — позвольте мне начать, миссис Фрэзер… могу я вас так называть? Спасибо. Давайте начнем с того, что я уже знаю о вас довольно много. И намерен узнать больше. В ваших интересах отвечать на все мои вопросы честно и без промедления. Должен сказать, миссис Фрэзер, вас на удивление трудно убить, — он слегка наклонился ко мне, на его губах играла все та же легкая улыбка, — но я чувствую, что при определенной решимости с таким положением дела может быть покончено.

Я молча посмотрела на него, но ничего не сказала, и вовсе не из-за врожденной смелости — просто потеряла дар речи. Припомнив еще раз уроки Луизы, вопросительно подняла брови, отпила глоток чаю и изящным жестом промокнула губы салфеткой с монограммой.

— Вы сочтете меня глупой, ваша светлость, — вежливо сказала я, — но я не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите.

— В самом деле, дорогая?

Маленькие веселые глазки в упор смотрели на меня. Он взял с подноса позолоченный колокольчик и позвонил.

Должно быть, этот человек ждал в соседней комнате, потому что дверь открылась немедленно.

— Ваша светлость?

Человек говорил по-английски, но с явным французским акцентом. Высокий худой мужчина в темном костюме и куртке из хорошего полотна — такие обычно носит старшая прислуга — приблизился к герцогу и низко поклонился. И внешность у него была французская: удлиненное бледное лицо с тонкими, крепко сжатыми губами и ушами, торчащими с обеих сторон головы, словно маленькие крылья с ярко-красными концами. Увидев меня, он невольно сделал шаг назад, худое лицо побледнело еще больше.

Сандрингем, наблюдавший за этой сценой с некоторым раздражением, перевел взгляд на меня.

— Узнаете его? — спросил он.

Я начала было отрицательно качать головой, когда правая рука мужчины неожиданно дернулась, и он, стараясь действовать как можно незаметнее, сложил пальцы так, что указательный и мизинец оттопырились, образовав что-то вроде рожек, направленных в мою сторону. И тут-то я узнала его, а через мгновение убедилась, что это действительно он — между большим и указательным пальцами я увидела маленький красивый знак.

У меня не оставалось ни малейших сомнений: это был тот человек в заляпанной рубашке, который напал на меня и Мэри в Париже. И, совершенно очевидно, он состоял в услужении у герцога.

— Ты, проклятый негодяй!

Я вскочила на ноги, перевернув чайный столик, схватила первое, что мне подвернулось под руку, — резную алебастровую табакерку и запустила ею в этого типа. Он повернулся и бросился бежать, тяжелая табакерка просвистела в дюйме от его головы, ударилась о дверь и разлетелась вдребезги.

Я бросилась за ним, но дверь передо мной захлопнулась, и я остановилась, тяжело дыша. Упершись руками в бедра, я свирепо взглянула на Сандрингема.

— Кто он? — требовательно спросила я.

— Мой камердинер по имени Альберт Дантон, — спокойно ответил герцог. — Хороший парень во всех отношениях, но излишне возбудим. Как большинство этих французов. И невероятно суеверен.

Он неодобрительно покосился на дверь.

— Проклятые паписты, со всеми этими святыми, куреньями и все прочее. Надо же верить в подобные штучки!

Мое дыхание медленно выравнивалось, но сердце все еще гулко стучало о корсет из китового уса. Я с трудом переводила дыхание.

— Этот ваш мерзкий, отвратительный, жестокий… извращенец!

Герцогу, казалось, наскучило все это. Он небрежно кивнул.

— Да-да, моя дорогая. Я уверен, что все это так. И даже более того. К тому же он невезуч, по крайней мере, тогда ему не повезло.

— Не повезло? Вы это так называете?

Нетвердой походкой я подошла к кушетке и села. Руки дрожали, я сжала их и спрятала в складках юбки.

— Не повезло по нескольким причинам, моя дорогая леди. Вот послушайте. — Он, как всегда, изящным жестом развел руки. — Я послал Дантона избавиться от вас. Он и его приятели решили сначала немного позабавиться; все шло как по маслу, но, приступив к делу, они внимательно к вам пригляделись и непонятно почему решили, что вы в некотором роде ведьма, и тут же, забыв про все, убежали. Успев, однако, совратить мою крестницу, которая случайно там оказалась, что лишило ее шанса на блестящую партию, которую я с таким трудом для нее устроил. Представляете, какая ирония судьбы!

Потрясенная услышанным, я поначалу просто не знала, что ответить. В его речи было одно поразительное утверждение.

— Что вы имели в виду, говоря «избавиться от вас»? — возмущенно спросила я. —