В начале 1973 г., когда авианосец класса Essexes отчалил от берегов Сан-Франциско, направляясь в свой последний рейд в Тонкинский залив, моряки и летные экипажи мрачно наблюдали за заторами автомобилей по обеим сторонам Золотых ворот. Мост был перекрыт полицией, чтобы не дать протестующим забросать военный корабль камнями и даже взрывчаткой — такого яростного бурления достигли антивоенные страсти внутри страны. Между тем США уже стояли на пороге заветной двери с надписью «Выход», доступ в которую был закрыт для несчастного народа Вьетнама. В 2013 г. Генри Киссинджер в очередной раз подчеркнул, какие изменения были внесены в разработанный в октябре 1972 г. проект Парижского мирного соглашения, как он утверждал, благодаря рождественским бомбардировкам: неограниченное право США продолжать военные поставки в Южный Вьетнам, уход коммунистов из Лаоса и Камбоджи, укрепление механизма внутреннего контроля («По правде говоря, все это чушь, — сказал Киссинджер Никсону 12 октября 1972 г. в частной беседе в Овальном кабинете, — однако хорошо звучит, чтобы успокоить самых сердобольных»[1361]) и незначительные технические поправки.

Первая договоренность о военных поставках была достигнута еще в середине осени 1972 г.[1362] Остальные условия либо были абсолютно несущественными, либо было очевидно, что коммунисты никогда не будут их соблюдать. Киссинджер также настаивал на том, что именно рождественские бомбардировки заставили руководство Северного Вьетнама поспешно пойти на подписание в январе 1973 г. долгожданного мирного договора, который вошел в историю как Парижское соглашение о прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме. Однако Ле Дык Тхо еще в октябре 1972 г. негодовал из-за того, что американцы тянут с подписанием сделки. Как с горечью заметил Джон Негропонте из Госдепартамента: «Мы выбомбили у Ханоя согласие на некоторые уступки».

Переломным моментом в январе 1973 г. стала перемена настроений не в Ханое, а в Сайгоне. Под давлением двух влиятельных ястребов — сенаторов Барри Голдуотера и Джона Стенниса — президент Тхиеу скрепя сердце смирился с неизбежным. 23 января президент Никсон торжественно объявил американскому народу из Овального кабинета, что в ближайшие дни будет подписано соглашение об общем прекращении огня, после чего все американские военнопленные в течение 60 дней вернутся домой. Он призвал все стороны к скрупулезному соблюдению условий Парижского соглашения. «Соединенные Штаты, — заявил он, — по-прежнему признают и будут признавать правительство Республики Вьетнам как единственное законное правительство Южного Вьетнама. Мы продолжим помогать Южному Вьетнаму в рамках условий данного соглашения и будем поддерживать южновьетнамский народ в его усилиях по реализации своих планов мирным путем».

О том, что будет в случае нарушения договоренностей, Никсон высказался весьма расплывчато: «Мы будем делать все, что требует от нас данное соглашение, и будем ожидать от других сторон, что они будут делать то же самое». Большинство американцев были убеждены, что именно жесткость Никсона, и не в последнюю очередь санкционированная им кампания рождественских бомбардировок, позволила добиться мира — задача, решение которой так долго не давалось его предшественникам. Рейтинг одобрения президента вырос до беспрецедентных 68 %. 27 января госсекретарь Уильям Роджерс поставил свою подпись под Парижским мирным соглашением — последние 27 000 американских солдат и советников начали возвращаться домой. К 29 марта вывод войск был полностью завершен. С того момента, как Никсон занял президентское кресло, якобы готовый претворить в жизнь некий секретный мирный план, во Вьетнаме погибла 21 000 американцев. Сайгонское правительство начало репатриацию заключенных коммунистов. Когда их везли на грузовиках на север через демилитаризованную зону, они срывали с себя одежду, выданную им южновьетнамскими властями, и бросали на землю, повторяя символический жест северокорейских военнопленных после заключения перемирия в 1953 г. В Ханое в честь подписания договора был устроен грандиозный салют.

14 марта Киссинджер поделился с хозяином своими опасениями, что Северный Вьетнам может начать крупномасштабное наступление, чтобы завершить объединение страны, уже этой осенью, поставив администрацию США перед кошмарной дилеммой: как на это отреагировать[1363]. Позже в тот же день Никсон сказал Холдеману: «Генри абсолютно прав. Мы должны сделать все возможное, чтобы [Парижское] соглашение продержалось какое-то время… а через пару лет всем будет наплевать, что происходит в этом Вьетнаме». После чего президент всецело переключил свое внимание на предстоящие промежуточные выборы, не подозревая о том, что разгорающийся Уотергейтский скандал вынудит его оставить президентское кресло до того, как они состоятся.

В соответствии с условиями Парижского соглашения Южный Вьетнам освободил 26 508 пленных, в то время как Северный Вьетнам вернул 4608 военнослужащих ВСРВ, 588 американцев и 9 граждан других стран. Возвращение домой американских пленных — почти все они вылетали из Ханоя — вызвало бурную эмоциональную реакцию по всей стране, которая стала еще более драматичной, когда пленные рассказали о перенесенных ими страданиях. Сами вернувшиеся увидели, что за время их отсутствия очень многое изменилось. Летчик-истребитель полковник Фред Черри, проведший в плену почти восемь лет[1364], обнаружил, что его жена родила ребенка от другого мужчины, растратила все семейные сбережения, а двое его сыновей бросили школу[1365]. Глубоко религиозный капитан Норм Макдэниел испытал культурный шок: он был потрясен эротическими сценами в фильмах, открытой демонстрацией гомосексуализма, мужской модой на цветастые брюки и широкие ремни и заоблачными ценами в магазинах. «Я все еще жил в 1966 г. Мы ничего не знали о беспорядках и политических убийствах. Кроме того, у меня начались проблемы с памятью и вниманием. В конце концов я приучил себя выбирать что-то одно и сосредоточиваться на этом».

По мнению Макдэниела, ему в значительной степени помогло то, что он остался в знакомой среде, продолжив службу в ВВС США. Ему хватило душевной щедрости пожалеть державших его в плену коммунистов: «Я-то вернулся к лучшей жизни. А у них ничего не изменилось». Хотя Макдэниелу было всего 35 лет, из-за хронического авитаминоза состояние его костей было как у 60-летнего старика. Он сказал: «Америка относилась к нам, бывшим военнопленным, гораздо лучше, чем к обычным ветеранам войны. Многих рядовых [после Вьетнама] следовало бы отправить домой, но их не отпускали»[1366]. Некоторые бывшие пленные, такие как сенатор Джон Маккейн, сумели полностью восстановиться физически и психически и сделать успешную карьеру вне вооруженных сил. Но другие так никогда и не смогли преодолеть пережитый ими травмирующий опыт.