Рэмзи страдал от множества болезней: анкилостомы, тифозного состояния, цинги, гепатита, бери-бери. Малярия атаковала всех без разбора — одной из ее многочисленных жертв стал заместитель коменданта лагеря; сам Рэмзи перенес 123 приступа[1353]. Разумеется, не обходилось без дизентерии и ее амебной разновидности. Малейшая рана мгновенно инфицировалась. Позже Рэмзи так описал свое состояние и состояние других пленных: «Каждый из нас превратился в усохшую, жалкую пародию на прежнего себя… иногда человек становился настолько слабым, что его приходилось носить в уборную на руках, и зачастую он обделывался по пути. Пока пленные не привыкали к такой лагерной жизни, это было унизительным опытом для взрослых людей, особенно для воинственных мачо из числа офицеров спецназа и морпехов. Но еще хуже было по несколько часов или даже дней проводить в собственном дерьме и блевотине, потому что тебя заковали в кандалы и/или ты сидел в одиночной клетке»[1354]. Один пленный позже вспоминал, что как-то за день испражнился 84 раза.

Рэмзи описал один из приступов малярии, сопровождающийся судорогами, интенсивной дрожью и недержанием кишечника: «Под проливным дождем я, хватаясь за деревья и столбы, сумел доковылять до конца моей цепи, выкопать небольшую ямку, опорожниться в нее жидким поносом и вернуться назад, не потеряв сознания»[1355]. Но после этого ему не хватило сил забраться в гамак, и он свалился в жидкую грязь, где просидел минут десять, «слишком обессилевший даже для того, чтобы выругаться». Четыре дня он провалялся в жару и ничего не ел; острая фаза приступа продлилась две недели. Рядовой Чарли Крафт из штата Мэн позже так описал свои ощущения: «Казалось, будто кто-то засунул тебе в задницу шланг от пылесоса и высасывает все твои внутренности». Как-то во время очередного приступа малярии у Рэмзи начались судороги, и его товарищи решили, что ему конец.

Они носили такие же черные «пижамы», как и охранники, и проводили много времени в кандалах, прикованные к деревьям: «Тяжелая цепь в кровь истирала ноги, а большой замок больно стучал по лодыжке». Физический труд тяжело давался этим ослабленным людям: когда Рэмзи заставляли рубить деревья, он едва справлялся с сильным головокружением. Зимой 1969 г. пленных заставили построить для себя новый лагерь, что заняло у них пять недель. Временами между ними разгорались конфликты: каждый считал, что он работает больше других. Поскольку они не могли выместить свою злость на вьетконговцах, они оскорбляли друг друга сморканием и пуканием. Однако Рэмзи философски относился к своим соотечественникам, которые не отличались порядочным поведением, включая двух гражданских подрядчиков. «Большинство пленных, которым довелось многое претерпеть, перестают осуждать других, даже если те не выдержали тягот и сломались как личности»[1356].

В какой-то момент ЦУЮВ распорядилось освободить рядового Чарли Крафта. Комендант лагеря возразил, предложив отпустить вместо него Дона Кука, который находился в плену уже два года. К огромной чести Кука, он настоял на том, чтобы этим счастливчиком стал Крафт, поскольку было ясно, что солдат долго не протянет. Примерно через два года лагерь военнопленных посетил один из членов руководства ЦУЮВ, который сказал Рэмзи, что его решено оставить в живых при условии, что он не будет пытаться бежать. Когда Кук сказал этому высокопоставленному коммунисту, что он — верующий католик, вьетнамец, к его несказанному удивлению, ответил на латыни: «Pax hominibus bonae voluntatis» — «Мир людям доброй воли»[1357]. Рэмзи и Кук сдружились и устраивали многочасовые дебаты по вопросам католической веры.

На протяжении семи лет плена Рэмзи имел временный доступ всего к пяти книгам: «Приключения Тома Сойера», «Трое в лодке, не считая собаки», «Жизнь Дэвида Копперфилда» и двум работам австралийского коммуниста Уилфреда Бэрчетта. Библия, по понятным причинам, была запрещена, что доставляло дополнительные страдания верующим пленным. Однажды Рэмзи и Кук услышали по радио Би-би-си отрывок концерта Баха: «Мы оба плакали, как дети». На пятый год плена Рэмзи разжился колодой карт, которыми он раскладывал пасьянс «Солитер». Что касается мечтаний, то «иногда я представлял, как я в сшитом на заказ костюме от Brooks Brothers за $600 и паре элегантных туфель от Florsheim Imperials стою перед самым роскошным отелем на Лас-Вегас-Стрип у капота своего „Мерседеса 600“ и небрежно обнимаю красотку с восхитительными формами… потом я вставляю эту цветную фотографию 15×20 в рамку с подписью „Жаль, что тебя здесь нет“ и посылаю одному из наших охранников, который, как я сильно подозревал, питал тайное пристрастие к подобным вещам… Но такие мечты о мести меркли по сравнению с мечтами о вангоговских полях с вангоговским солнцем над ними, о горячей ванне, кока-коле, умных беседах и классической музыке на 90 децибел»[1358].

Рэмзи много размышлял на философские темы и о квантовой механике: «Поскольку крохотный мирок, в котором я был вынужден существовать, был абсолютно вне моего контроля, мне казалось разумнее всего занимать свою голову мыслями о Вселенной. Это была своего рода умственная мастурбация»[1359]. За семь долгих лет плена изредка находился повод для смеха: однажды курица упала в уборную, вылетела оттуда и отряхнула свои перья на политработника, которого никто не любил. В другой раз один из пленных серьезно заболел и не пришел на обед, на который было подано мясо обезьяны. Один американец взял с тарелки лапу примата и с наигранным вниманием осмотрел ее: он сказал, что хочет удостовериться в том, что не ест своего товарища. Время от времени кто-то из пленных умирал от болезни, что становилось тяжелым ударом для остальных. Дон Кук, которого Рэмзи назвал «образцом человеческой стойкости… человеком, который подбадривал меня своим примером и помогал держаться»[1360], умер от малярии в 1967 г. Майор Джон Шуманн несколько лет числился пропавшим без вести — впоследствии Рэмзи сообщил, что советник умер в лагере для военнопленных от почечной недостаточности.

К счастью для своего рассудка, Рэмзи лишь спустя много лет после освобождения узнал, что Вашингтон мог бы сократить срок его мытарств на полтора года, если бы захотел. В декабре 1970 г. в руки южновьетнамских властей попал высокопоставленный кадр НФОЮВ Нгуен Тай, который на протяжении шести лет руководил шпионскими и террористическими операциями в Сайгоне. В октябре 1971 г. Временное революционное правительство предложило обменять Тая на Дага Рэмзи. Но ни люди Тхиеу, ни ЦРУ не согласились на такую сделку. По их словам, Тай был слишком важной птицей; он оставался под стражей до падения Сайгона. Судьбу Рэмзи предстояло решить парижским переговорам.