Историческая наука до сих пор по отношению к вопросамчеловечества подобна обращающимся деньгам — ассигнациям и звонкой монете.Биографические и частные народные истории подобны ассигнациям. Они могут ходитьи обращаться, удовлетворяя своему назначению, без вреда кому бы то ни было идаже с пользой, до тех пор пока не возникнет вопрос о том, чем они обеспечены.Стоит только забыть про вопрос о том, каким образом воля героев производитсобытия, и истории Тьеров будут интересны, поучительны и, кроме того, будутиметь оттенок поэзии. Но точно так же, как сомнение в действительной стоимостибумажек возникнет или из того, что так как их делать легко, то начнут их делатьмного, или из того, что захотят взять за них золото, — точно так же возникаетсомнение в действительном значении историй этого рода, — или из того, что ихявляется слишком много, или из того, что кто-нибудь в простоте души спросит:какою же силой сделал это Наполеон? то есть захочет разменять ходячую бумажкуна чистое золото действительного понятия.

Общие же историки и историки культуры подобны людям,которые, признав неудобство ассигнаций, решили бы вместо бумажки сделатьзвонкую монету из металла, не имеющего плотности золота. И монета действительновышла бы звонкая, но только звонкая. Бумажка еще могла обманывать не знающих; амонета звонкая, но не ценная, не может обмануть никого. Так же как золото тогдатолько золото, когда оно может быть употреблено не для одной мены, а и длядела, так же и общие историки только тогда будут золотом, когда они будут всилах ответить на существенный вопрос истории: что такое власть? Общие историкиотвечают на этот вопрос противоречиво, а историки культуры вовсе отстраняютего, отвечая на что-то совсем другое. И как жетоны, похожие на золото, могутбыть только употребляемы между собранием людей, согласившихся признавать их зазолото, и между теми, которые не знают свойства золота, так и общие историки иисторики культуры, не отвечая на существенные вопросы человечества, длякаких-то своих целей служат ходячей монетою университетам и толпе читателей —охотников до серьезных книжек, как они это называют.

Отрешившись от воззрения древних на божественное подчинениеволи народа одному избранному и на подчинение этой воли божеству, история неможет сделать ни одного шага без противоречия, не выбрав одного из двух: иливозвратиться к прежнему верованию в непосредственное участие божества в делахчеловечества, или определенно объяснить значение той силы, производящейисторические события, которая называется властью.

Возвратиться к первому невозможно: верованье разрушено, ипотому необходимо объяснить значение власти.

Наполеон приказал собрать войска и идти на войну.Представление это до такой степени нам привычно, до такой степени мы сжились сэтим взглядом, что вопрос о том, почему шестьсот тысяч человек идут на войну,когда Наполеон сказал такие-то слова, кажется нам бессмысленным. Он имелвласть, и потому было исполнено то, что он велел.

Ответ этот совершенно удовлетворителен, если мы верим, чтовласть дана была ему от бога. Но как скоро мы не признаем этого, необходимоопределить, что такое эта власть одного человека над другими.

Власть эта не может быть той непосредственной властьюфизического преобладания сильного существа над слабым, преобладания,основанного на приложении или угрозе приложения физической силы, — как властьГеркулеса; она не может быть тоже основана на преобладании нравственной силы,как то, в простоте душевной, думают некоторые историки, говоря, чтоисторические деятели суть герои, то есть люди, одаренные особенной силой души иума и называемой гениальностью. Власть эта не может быть основана напреобладании нравственной силы, ибо, не говоря о людях-героях, как Наполеоны, онравственных достоинствах которых мнения весьма разноречивы, история показываетнам, что ни Людовики XI-е, ни Меттернихи, управлявшие миллионами людей, неимели никаких особенных свойств силы душевной, а, напротив, были по большейчасти нравственно слабее каждого из миллионов людей, которыми они управляли.

Если источник власти лежит не в физических и не внравственных свойствах лица, ею обладающего, то очевидно, что источник этойвласти должен находиться вне лица — в тех отношениях к массам, в которыхнаходится лицо, обладающее властью.

Так точно и понимает власть наука о праве, та самаяразменная касса истории, обещающая разменять историческое понимание власти начистое золото.

Власть есть совокупность воль масс, перенесенная выраженнымили молчаливым согласием на избранных массами правителей.

В области науки права, составленной из рассуждений о том,как бы надо было устроить государство и власть, если бы можно было все этоустроить, все это очень ясно, но в приложении к истории это определение властитребует разъяснений.

Наука права рассматривает государство и власть, как древниерассматривали огонь, — как что-то абсолютно существующее. Для истории жегосударство и власть суть только явления, точно так же как для физики нашеговремени огонь есть не стихия, а явление.

От этого-то основного различия воззрения истории и наукиправа происходит то, что наука права может рассказать подробно о том, как, поее мнению, надо бы устроить власть и что такое есть власть, неподвижносуществующая вне времени; но на вопросы исторические о значениивидоизменяющейся во времени власти она не может ответить ничего.

Если власть есть перенесенная на правителя совокупностьволь, то Пугачев есть ли представитель воль масс? Если не есть, то почемуНаполеон I есть представитель? Почему Наполеон III, когда его поймали в Булони,был преступник, а потом были преступники те, которых он поймал?

При дворцовых революциях, в которых участвуют иногда два-тричеловека, переносится ли тоже воля масс на новое лицо? При международныхотношениях переносится ли воля масс народа на своего завоевателя? В 1808-м годуволя Рейнского Союза была ли перенесена на Наполеона? Воля массы русскогонарода была ли перенесена на Наполеона во время 1809 года, когда наши войска всоюзе с французами шли воевать против Австрии?

На эти вопросы можно отвечать трояко:

Или 1) признать, что воля масс всегда безусловно передаетсятому или тем правителям, которых они избрали, и что поэтому всякоевозникновение новой власти, всякая борьба против раз переданной власти должнабыть рассматриваема только как нарушение настоящей власти.

Или 2) признать, что воля масс переносится на правителейусловно под определенными и известными условиями, и показать, что всестеснения, столкновения и даже уничтожения власти происходят от несоблюденияправителями тех условий, под которыми им передана власть.