– Вот, здесь все хорошо объясняется. Почитайте на досуге.

Памфлет, напечатанный в прошлом году, содержал откровенную крамолу. Капитан Шокли покачал головой – ему хотелось разобраться в убеждениях самого юноши – и осведомился:

– И какую же власть вы признаете?

– Власть совести, – последовал бесхитростный ответ.

Внезапно Адама осенило: для этого юнца, равно как для многих тысяч его единомышленников, не имели значения ни требования мятежников, основанные на неверном толковании законодательства и государственного устройства (именно это больше всего возмутило парламент и правительство Англии), ни невнятные философские идеалы свободы и справедливости, ни многовековая борьба за власть между монархом и Церковью, между государством и личностью, ни принципы Реформации, гражданской войны и Славной революции. Права и свободы Старого Света в Новом Свете обретали совершенно иной смысл.

– А вы не боитесь, что если все сложится по-вашему, то люди будут сами собой управлять?

– А зачем этого бояться? – удивленно спросил Джон Хиллер.

Воспоминания об этом разговоре долго преследовали капитана Шокли.

Подготовка к битве за Нью-Йорк шла полным ходом. Английские офицеры уверенно предсказывали победное наступление, но капитана Шокли терзали тревожные предчувствия. Среди прекрасно вымуштрованных английских войск особенно выделялся доблестный 62-й пехотный полк. Капитан Шокли обучал своих солдат искусству боя на пересеченной местности по примеру генерала Хау, который три года назад устроил войсковые учения на Солсберийской возвышенности. Однако подъему боевого духа мешала муштра, противоречащие друг другу приказы верховного командования и нерегулярные поставки провизии и снаряжения.

– Мало того что жалованье солдат смехотворно мало, мы еще и вычитаем из него стоимость обмундирования и амуниции. О довольстве бойцов не заботятся ни командиры, ни полковые священники, – пожаловался однажды Шокли своему полковнику. – О душах бедных солдат пекутся только презираемые нами уэслиане.

– Мятежникам хуже нашего приходится, – возразил полковник. – Вместо звонкой монеты у них дрянные бумажные деньги, так что местное население отказывается снабжать мерзавцев провиантом.

«Увы, в один прекрасный день колонисты все-таки выиграют войну…» – подумал Адам и принялся составлять послание отцу.

Мы выдвинулись из Форт-Сент-Джорджа в составе восьмитысячного войска под началом генерала Бургойна, которого сопровождают шесть депутатов парламента; к майору Генри Харниджу приехала жена; каждой роте предписано иметь не более трех женщин…

В стычках с противником победа остается за нами, однако при захвате Тикондероги мы потеряли в болотах двести человек, в основном из-за того, что бравые английские солдаты в алых мундирах представляют собой прекрасную мишень, а у мятежников отличные стрелки.

Обозы с провизией запаздывают…

Завтра снова предстоит бой у Стилуотера. С первой битвы прошло две с половиной недели. Полки встали лагерем в поселке Фрименс-Фарм, захваченном после тяжелого сражения, продолжавшегося около трех часов. В этом бою 62-й пехотный полк, наступавший в центре боевого порядка, понес большие потери. Четырежды солдаты бросались в штыковую атаку на мятежных колонистов и четырежды отступали под градом пуль – меткие стрелки противника прятались в кронах деревьев. Майора Харниджа, получившего тяжелое ранение в живот, уволокли с поля боя; доблестную смерть встретили адъютант, лейтенант и четыре прапорщика. К концу сражения в 62-м пехотном полку осталось шестьдесят бойцов.

Победа слишком дорого обошлась англичанам, а обозы с продовольствием так и не появились.

В ночь перед сражением капитан Шокли не мог уснуть. Где генерал Хау с подкреплением? Где Генри Клинтон и обозы с продовольствием? Рассвет капитан встретил в мрачном расположении духа.

В битве, впоследствии названной сражением при Саратоге, бойцы 62-го полка участия не принимали – им поручили охранять лагерь. В полдень 7 октября 1777 года генерал Бургойн повел войска в наступление.

Поначалу казалось, что победа близка: генерал Гейтс, командующий силами мятежников, придерживался оборонительной тактики. Однако его ближайший соратник Бенедикт Арнольд, отстраненный от командования, нарушил приказ держать оборону, прорвался сквозь шеренги противника и повел три полка на английский редут.

Под покровом темноты английские войска оставили лагерь и заняли холм у реки. На следующий день мятежники напали на правый фланг, и англичанам пришлось отступить к Саратоге.

Девятого октября начался ливень. Солдаты 62-го пехотного полка спешно строили баррикады. Внезапно капитан Шокли ощутил болезненный удар в плечо и, обливаясь кровью, упал наземь, сраженный метким выстрелом противника.

Пять дней спустя мятежные колонисты захватили Саратогу. Капитану Адаму Шокли, раненному в плечо, еще повезло: из пятисот сорока бойцов 62-го пехотного полка уцелела горстка людей – кто бежал в Нью-Йорк, кто попал в плен; пленников отправили в Виргинию. Ходили слухи, что полковой оркестр примкнул к мятежникам в Бостоне.

В 1782 году полк переформировали и по странной случайности назвали Уилтширским.

Поражение англичан в Саратоге стало поворотным моментом в Войне за независимость. Военные действия продолжались с переменным успехом и завершились Йорктаунской кампанией 1781 года, когда осажденный английский гарнизон под командованием лорда Чарльза Корнуоллиса сдался американским войскам, возглавляемым Джорджем Вашингтоном. Английскому правительству пришлось начать мирные переговоры с мятежниками.

Так Англия лишилась американских колоний.

Капитан Адам Шокли пробыл в плену чуть больше года. Обращались с ним сносно; он обзавелся друзьями среди колонистов и часто беседовал с ними. От отца Адам получил единственное письмо, извещавшее о смерти второй жены Джонатана.

К весне 1779 года рана в плече зажила, и капитан Шокли отправился домой, пытаясь представить, как встретит его Сарум после двадцатилетнего отсутствия.

1779 год

С запада дул влажный мартовский ветер; по бледному небу неслись серые облака; на бурых грядах холмов, кое-где покрытых зеленой порослью, там и сям виднелись межевые изгороди из серого камня.

Почтовая карета, запряженная четверкой лошадей – парой каурых и парой соловых, – катила по широкой дороге из Бристоля в Бат. На облучке сидели два кучера, оба в забавных высоких цилиндрах; три места снаружи, над багажной корзиной, занимали двое продрогших мужчин и краснолицая женщина; в теплой карете на кожаных сиденьях уютно устроились четверо пассажиров, уплативших полную цену за провоз.

Итак, почтовая карета, ставшая к тому времени удобным и надежным средством передвижения, мчалась от дорожной заставы к заставе – из Бристоля в Бат, из Бата через Уорминстер к Уилтону, из Уилтона в Сарум; иначе говоря, из средневекового порта к римской водолечебнице, затем в древнюю столицу саксов и, наконец, в новый епископский город, которому минуло уже пять веков.