Вывернувшись из ослабевших «объятий», Марлен обернулся и что было силы врезал противнику в горло. Тот булькнул, захрипел и сполз по стенке окопа. Убит? Вроде того…

– Изъять документы, – скомандовал Абанин, – и отходить!

Лишив обоих фрицев их «зольдбухов», Марлен развернулся, и тут на лейтенанта из-за поворота траншеи выскочили пять гитлеровцев. Абанин ударил по ним из автомата.

Еще двое свалились сверху, чуть ли не на голову Марлену, тот еле успел отскочить и дать очередь.

Выбравшись из траншеи, Исаев пополз по стерне в глубину обороны врага. Его товарищи пыхтели, немного отставая. А иной дороги не было – впереди догорали дома, зажженные еще вечером, а позади ухали минометы, слышалась немецкая речь – там была огневая позиция минометной батареи.

Паника в обороне врага продолжалась больше часа. В сторону наших позиций тянулись сплошные огненные трассы, палили минометы и пушки. Видать, гитлеровцам показалось, что русские решили наступать ночью.

Разумеется, наши наблюдатели не спали, засекая огневые средства противника.

Правее села царила тишина, лишь изредка там вспыхивали осветительные ракеты. Туда разведчики и направились, благополучно обойдя охранение немцев.

К счастью, ни окопов, ни траншей на этом участке не было. Спустившись в небольшой овражек, скрылись под мостиком.

Наверху, скрипя досками, прохаживался солдат с винтовкой – неподалеку находился командный пункт.

Сулимов ткнул пальцем вверх: берем?

Абанин покачал головой и развел руки, словно рыбак, хвастающийся уловом, – дескать, покрупнее кого надо.

Немного погодя произошла смена часовых.

– Начали! – шепнул лейтенант.

Марьин снял часового, переоделся в его форму и стал прохаживаться около мостика. Марлен и Федор укрылись поблизости. Решили брать только офицера.

Сложность заключалась в том, что офицеры в одиночку не ходили.

– Тогда нападем на группу, – решил Абанин. – Дольше двух часов стоять «на посту» тоже нельзя – мы же не знаем, через какое время меняются часовые.

Часа в два ночи со стороны высоты показались два офицера в сопровождении автоматчика.

– Первого беру я, – шепнул Марьин. – Те двое – ваши.

– Идет, – кивнул Исаев.

Едва фашисты перешли мостик, Марьин остановил их негромким окликом «Хальт!» и ослепил ярким светом фонарика.

Исаев с Макеевым тут же набросились на «свою» парочку – Марлен на унтер-офицера, Федор – на автоматчика. Марьину достался обер-лейтенант.

Унтер Исаеву попался верткий. Почти выскользнув, он освободил Марлену руки – и получил прикладом в висок. Спустив в овраг трупы унтер-офицера и рядового, разведчики потащили добычу до своих.

Исаев, отползая, ухмыльнулся: «Никто, кроме нас!»[13]

К 3 сентября ельнинская группировка противника была рассечена и уничтожена по частям[14]. Развивая успех, 28-я армия овладела городом Починок и 8 сентября вышла на рубеж Долгие Нивы – Хиславичи.

Танки с обеих сторон применялись ограниченно – командование вермахта вывело около двух танковых дивизий на центральное направление. Самолетов в полосе 28-й и 24-й армий тоже было мало – как утверждал Жуков, все боеспособные самолеты были переданы Брянскому фронту. Немцы же свои бомбовозы и истребители тоже бросали на Москву, не отвлекаясь на всякие Ельни.

Ельнинский выступ был ликвидирован, линия фронта сглажена, а бои продолжались…

* * *

Вышла разведгруппа в темноте, как обычно. Правда, выдвигались не обычным порядком – на лодках по речке Остёр. Осторожно макая весла в воду, выбрались к устью широкого и глубокого оврага, с северной стороны господствующей высоты.

Впереди двинулись саперы. Лейтенант показал им направление движения – вверх по оврагу, по самой кромке ручья, – и обернулся к Марлену, шепнул:

– Передай: идти гуськом, интервал десять шагов.

Исаев передал и стал медленно продвигаться за саперами. У ног бурлил ручей.

Потом саперы доложили: обнаружена тропа. Стало быть, траншея гитлеровцев уже совсем близко. Она находилась в сотне метров от уреза воды и флангом выходила в овраг. Накануне здесь уже примечали дежурного немецкого пулеметчика.

Абанин положил руку на плечо Якушева:

– Давай!

Ванька растворился в потемках. За ним исчез Сулимов.

Через минуту и остальные, низко пригнувшись к земле, зашагали к траншее. А там уже шла возня.

Углядев, как Якушева гнет здоровенный немец, Марлен бросился на помощь. Вдвоем «истинного арийца» завалили, но убивать не стали – «язык» полезен только живой.

Весь небольшой отряд выбрался из оврага и залег плотной цепью.

– Марьин, останешься здесь с пулеметом, – шепотом приказал Абанин. – Остальным обойти траншею с тыла и по сигналу забросать гранатами. Марлен, ты со мной.

Лейтенант сделал несколько шагов, выгадывая, с какой позиции удобнее вести огонь вдоль траншеи.

Минуты через три впереди, куда направились разведчики, раздался чей-то вопль. И тишина исчезла сразу, моментально – ее разорвали взрывы гранат и треск автоматов, – вспышки, большие и маленькие, так и мерцали сквозь сплетение ветвей.

– Наших обнаружили! – догадался лейтенант. – За мной!

Проникнув в траншею, Марлен услыхал за ее изгибом чужую речь. Абанин швырнул туда гранату, а Исаев, едва отгремел взрыв и отсвистели осколки, открыл огонь из «ППШ».

Кто-то из фашистов тоже бросил гранату, но лейтенант ловко подхватил «колотушку» и кинул обратно. Исаев метнул «лимонку» туда же – два взрыва грянули одновременно.

Марлен с лейтенантом пробежали еще немного и увидели на пулеметной площадке клубок тел – два гитлеровца напали на Сулимова. Мелькали бешеные глаза, оскаленные рты, перекошенные злобой и болью.

Одного немца уделал Абанин, хорошенько приложив прикладом, а другого Марлен схватил за воротник, приподнял и ударил финкой. Готов.

– Спасибо, братцы! – выдохнул Сулимов, поднимаясь.

– Не за что! – ухмыльнулся Исаев.

* * *

Выспаться не удалось. Марлену показалось, что команда «подъем!» прозвучала сразу же после желанного слова «отбой!».

Утром гитлеровцы контратаковали позиции полка на подходах к селу Хиславичи и прорвались к штабу. Разведчикам и группе автоматчиков было приказано прикрыть отход штаба и вынос Красного Знамени.