Люк Тёйманс. «Джон Робертсон», 2014

Люк Тёйманс. «Джон Плейфер», 2014

Все три портрета явно перекликаются с портретами кисти Ребёрна, но с характерными для Тёйманса особенностями. Сразу замечаешь его агрессивную манеру обрезать одни черты лица, выделяя и подчеркивая другие – нос, глаза, рот. Это не случайность, а сознательный подход. Источником вдохновения Тёймансу послужили увеличенные фотографии портретов, которые он напечатал по возвращении из Шотландии. Однажды, скользнув взглядом по этим фотографиям, он обратил внимание на любопытную вещь: те места на оригинальных портретах, на которые падал свет, при увеличении приобретали холодный голубоватый оттенок. Особенно это проявлялось в изображении черт лица.

Тёймансу это понравилось, и он решил использовать синий в качестве приема, объединяющего серию портретов. Отсюда сама собой родилась мысль о том, чтобы в первую очередь сосредоточиться на тех зонах лица, где игра голубовато-белых тонов особенно заметна. В сущности, портреты Тёйманса появились на свет благодаря детали, позаимствованной у портретов Ребёрна, и, на мой взгляд, они получились более яркими, чем оригиналы. Тёймансу удалось придать выдающимся деятелям XVIII века живой, современный вид: картина, написанная в прошлом, подсказала нужную деталь художнику, творящему в настоящем.

Именно этого эффекта и добивался бельгийский художник, использовав троицу уважаемых мыслителей прошлого как приманку, чтобы завлечь зрителя в свой новый и непонятный художественный мир. Он намеренно внушает нам чувство тревоги. Это отправная точка его творчества: еще до того, как у него зародится замысел новой картины, в его сознании уже существует доминирующая рамка, в которую она и будет вписана; эта рамка – его стиль. Работая над деталями каждой картины, он постоянно держит ее в уме.

Технику, в которой работает Тёйманс, отличает одна важная особенность: его картины кажутся проходными и уж никак не изысканными, тем не менее они почему-то завладевают вашим вниманием. Когда вы первый раз смотрите на упомянутые нами три портрета, они не очень вас впечатляют из-за своей почти детской простоты. Но спустя мгновение вы понимаете, что не можете отвести от них глаз. Трудно сказать, чем именно они вас притягивают, но это происходит, и вы снова и снова вглядываетесь в картину.

И все, вы попались! Вы помимо воли впиваетесь взглядом в его подернутые дымкой полотна, стараясь угадать, что конкретно скрывается за туманной завесой. У вас уже выстраивается история смутно знакомого силуэта, – при том, что вы ровным счетом ничего о нем не знаете, и это разжигает ваше любопытство. Чтобы добиться этого эффекта, художнику понадобилась вся сила его воображения.

Он рассказал мне, как это делает.

Люк. В каждой картине есть точка входа.

Я. Что вы имеете в виду?

Люк. Мелкая деталь, которая цепляет ваш взгляд и затягивает вас в картину.

Я. Эта деталь введена в картину сознательно?

Люк. Разумеется.

Я. Приведите пример.

Люк. Иной раз это что-то почти невидимое. Посетитель выставки в жизни не догадается. Какая-нибудь тонюсенькая линия или даже крошечный изъян в полотне.

Я. Можете показать на одном из портретов, а?

Люк. Пожалуйста. Вот. (Подходит к портрету и указывает пальцем на левый глаз персонажа.) Над глазницей. Видите, цвет тут темнее и гуще. Это и есть точка входа. Уж вы мне поверьте.

Я ему верю. Этот прием издавна использовали многие живописцы, от Яна ван Эйка до Эдварда Хоппера. Оба оказали на Тёйманса большое влияние. Но, пожалуй, искуснее всех его применял художник из Северной Европы, живший в XVII веке.

Ян Вермеер – один из великих мастеров золотого века голландской живописи. Он жил в Делфте, на том же побережье, что и Тёйманс сегодня, в 75 милях от места, где располагается мастерская последнего в Антверпене. До нас дошли весьма скудные сведения о Вермеере: он был женат, имел многочисленное потомство, а после смерти оставил семье лишь кучу неоплаченных счетов.

В отличие от Люка Тёйманса Вермеер работал медленно и написал сравнительно мало картин. Те, что сохранились до нашего времени, поражают тончайшей нюансировкой света и изысканностью формы. Секрет очарования его работ – в тончайших завершающих мазках. Они действуют на вас прямо-таки с колдовской силой, словно манят: «Выпей меня». Эти едва заметные детали видны на всех картинах Вермеера, но одно полотно особенно заворожило меня. Я говорю о «Девушке с жемчужной сережкой». Частично этот магнетизм объясняется неожиданно свалившейся на картину славой: никому в прошлом не известная девушка стала мировой знаменитостью благодаря одноименному бестселлеру Трейси Шевалье и фильму, снятому по ее книге. Но главная причина популярности «Девушки с жемчужной сережкой» (1665), скорее всего, кроется в до сих пор не разгаданных секретах мастерства ее создателя.

Ян Вермеер. Девушка с жемчужной сережкой, 1665