Алиби! У Хабарова не было алиби на момент совершения убийства. И она могла ему помочь. Именно за этим друг Влада явился к ней, прождав целый час на морозе.

— Как ее убили? Когда? — осторожно поинтересовалась она, не делая пока никаких выводов.

— В прошлую пятницу ее и убили. Днем. — Анохин тискал в руках шапку и говорил, не глядя на нее. — Он как раз в это время у вас был. Он сам мне сказал. И попросил разыскать вас. Чтобы вы… Ну, подтвердили его непричастность.

— Где ее убили? Как вообще все это случилось?

— За ангарами. За теми, что принадлежат машиностроительному техникуму. Он тут неподалеку от вашего дома базируется. Студенты пошли то ли курить туда, то ли пива попить, а Маринка с переломанным позвоночником, окровавленная, в снегу.

И снова Олеся не подумала ни о чем таком. Просто слушала сейчас и все.

— Они вызвали милицию, врачей. Но она уже была мертва. Время смерти точно установить нельзя, поскольку на таком морозе, как пояснили эксперты, тело остывает гораздо быстрее. Но что-то между двенадцатью и тремя часами дня. Плюс минус час-полтора. Но ведь в это время вы были с ним, Олеся! Так ведь?! Влад говорит, что именно так…

Он ему не верил! Олеся похолодела. Его лучший друг не верил в невиновность Хабарова. И пришел к ней скорее для того, чтобы сначала самому убедиться в его непричастности, а потом уже постараться убедить в этом кого-то еще.

— Да, именно так, — она старалась, чтобы ее слова звучали убедительно и голос чтобы не дрожал, выдавая сомнение. — Мы познакомились с Владом на остановке и сразу пошли ко мне.

— Во сколько это было? — Анохин пытливо на нее уставился, продолжая на все лады тискать в руках свою шапку.

— Точно не помню. Где-то… Где-то часов в одиннадцать, двенадцать… — неуверенно начала она, твердо выдержав его недоверчивый взгляд.

— Лучше пускай будет в десять, Олеся. Вы понимаете, о чем я? — на его высоких скулах расцвели два ярко-красных пятна. — Поймите, я ни к чему вас не склоняю, но чем раньше, тем лучше. Счет там идет на минуты и… От того, как и что вы скажете, будет зависеть судьба Влада.

— Я сделаю все от меня зависящее. И скажу то, что вы считаете нужным.

Она так и собиралась сделать. Сказать, убедить и спасти. Но слушать ее никто не захотел.

Дальше дежурной части Олесю не пустили — раз.

Следователь, которому было поручено вести расследование по делу об убийстве Хабаровой Марины, все время где-то отсутствовал — два.

И три — ее лично и ее свидетельские показания никто, по всей видимости, не собирался принимать всерьез.

— Там и без ваших показаний все ясно, гражданка Данилец, — авторитетно заявил ей вчера дежурный. — К тому же имеются показания их ребенка, который вроде утверждает, будто бы отец угрожал матери утром накануне. Точно не знаю. Нужно говорить со следователем. Он же и на передачку дает разрешение. А мне не положено…

А следователя не было на месте. Ни утром, ни днем, не явился он и к вечеру.

Олеся не спала всю ночь, промучавшись от горя. Утром еле выбралась из-под одеяла и долго размышляла: стоит ли ей вообще идти на работу или целесообразнее снова направиться в то отделение милиции, где заключен под стражу Влад Хабаров. Может, на этот раз повезет, и она застанет неуловимого Хальченкова Виктора Георгиевича. А если нет, то с ней может кто-нибудь еще согласится побеседовать.

Потом все же решила на работу сходить. Хотя бы лишь для того, чтобы отпроситься у Баловнева. Прогул он ей не простит ни за что. Еще чего доброго выгонит по статье…

— Вот, — закончила она, тоскливо поглядывая на хмурого сверх всякой меры Валерия Ивановича. — Вот и вся моя история.

— Понятно.

Баловнев покосился на сигаретную пачку. Потянулся было к ней, но потом в раздражении убрал ее снова в ящик. Никотином делу не поможешь. Тут вообще неясно, сможет ли он что-нибудь сделать для своей секретарши или нет. Хоть кури, хоть обкурись, а дело и в самом деле попахивало дрянью.

Не поможешь, эта упрямая Олеська, вбившая себе в голову, что влюбилась раз и навсегда, может дров наломать таких, что и сама за решетку загремит.

А поможешь, дрова начнут ломаться уже и без ее участия.

Вдруг этот ее Влад действительно убийца, что тогда?! Помогать преступнику выйти на свободу? В милиции же не дураки, раз его арестовали.

Хотя, с другой стороны, кого им еще арестовывать, как не мужа. Кандидатура номер один на роль подозреваемого. Тем более что между супругами что-то, кажется, не ладилось.

Что делать?! Что делать, что делать?..

— Ладно, не убивайся ты так, — проговорил минут через десять Баловнев, все это время промучавшийся в сомнениях и раз сто взвесивший все за и против. — Позвоню я тут кое-кому. Переговорю…

— Спасибо вам, Валерий Иванович! — всхлипнула Олеся, глянув на него с надеждой и благодарностью.

— Подожди благодарить, — сморщился он недовольно. — Ничего не обещаю, поняла! Поговорю, попрошу, чтобы выслушали тебя, и только. Многого не жди. К тому же… К тому же ты и сама многого не знаешь. Да и мужика этого видела один раз в своей жизни. Э-эх, Олеська, до чего же ты доверчивая! До чего же доверчивая… Как, говоришь, там этого следователя величают?

На Хальченкова Виктора Георгиевича Баловневу удалось выйти ближе к вечеру. Посредством дюжины звонков друзьям и знакомым, и знакомым их друзей, Валерий Иванович заручился обещанием, что неуловимый Виктор Георгиевич встретится сегодняшним вечером и выслушает его секретаршу. А потом вдруг Хальченков и сам ему позвонил. И голос, и интонация, с которой Виктор Георгиевич вел с ним беседу, так не понравились Баловневу, что он готов был тут же нанимать адвоката для бедной Олеси.

Запугает же бедную девчонку, забьет все мозги, начав перечислять статьи и пункты Уголовного кодекса, в которых говорится об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Она запутается и навредит сама себе, а этого Валерий Иванович не хотел ни под каким видом.

Но от адвоката настырная Олеся отказалась наотрез.

Она собиралась говорить правду и только правду, зачем же адвокат?! Никакие уловки работников правоохранительных органов не смогут ее сбить с толку. Разве такое возможно, когда не врешь?

Оказалось, можно. Еще как!..

Едва дождавшись конца рабочего дня, она помчалась в отделение милиции, где ее вроде бы должен был ждать Хальченков. Баловнев утверждал, что должен был ждать. Но то ли она опоздала, то ли ее шеф что-то перепутал, Виктора Георгиевича на месте не оказалось.

— Придется подождать, — меланхолично отозвался из-за стеклянной перегородки дежурный. — Поднимитесь на второй этаж, вторая дверь слева по коридору. Он скоро будет.

Олеся так и сделала. Поднялась по красивой чистенькой лестнице на второй этаж. Отыскала вторую дверь слева. Уселась на аккуратный диванчик и, сцепив руки на коленках, которые подпрыгивали от волнения и нетерпения, принялась ждать.