— Сам-то что тут делаешь? — Генри знал ответ, но пусть Дэнни скажет.

Он знал, что тот тут делает, но не понимал — почему. Страх, ненависть или обычная скука привели Дэнни в японский квартал, где люди скрываются за запертыми дверьми, прячут самое дорогое, боятся ареста? А Дэнни малюет «Япошки, вон!» прямо на американских флагах, расклеенных на окнах магазина.

— Говорил я, он в душе япошка!

Генри узнал голос. Оглянувшись, он увидел Чеза. В одной руке лом, в другой — скомканный плакат с флагом. Тоже мне флагоносец, подумал Генри. На деревянной двери, на месте содранного плаката, остались длинные полосы. За спиной у Чеза стоял Карл Паркс, еще один школьный громила. Троица обступила Генри.

Генри быстро глянул по сторонам — никого. Ни единого огонька в окнах окрестных домов.

Чез ухмыльнулся.

— Тележку выгуливаешь, Генри? Что у тебя там? Японские газеты? Или шпионская пропаганда?

Генри посмотрел на вещи Кейко. Фотографии. Свадебный альбом. Он обещал их сохранить. С одним еще можно тягаться, но с тремя — уже нет. Недолго думая, Генри толкнул тележку вперед и рванул со всех ног. Он бежал, налегая на тележку всем телом, сначала в гору, потом под гору — вдоль Саут-Кинг.

— Держи его! Не уйдешь, японская харя! — вопил сзади Чез.

— Не уйдешь, гад! — орал Дэнни.

Генри не оглядывался.

Тележка неслась вниз с крутого склона, набирая скорость, — Генри боялся, что не поспеет за ней, упадет и упустит ее, и тогда он с силой оттолкнулся от асфальта и запрыгнул в тележку. Как при игре в чехарду — растопырив в стороны ноги, плюхнулся ровно в центр тележки, на груду фотоальбомов, и полетел вперед, вцепившись в красные борта. Тележка мчалась вниз по Саут-Кинг, подскакивая на выбоинах в асфальте. Но и преследователи не отставали. Генри слышал топот и торжествующие крики уже совсем близко, за спиной. Вот чья-то рука схватила его за воротник, Генри дернулся, выворачиваясь. Тележка набрала нешуточную скорость, колеса уже не скрипели, а тихонько жужжали.

— Прочь с дороги! Дорогу! — заорал Генри, осознав, что вот-вот вылетит на участок, залитый светом вывесок и полный народу.

Он едва не сбил прохожего, рабочего в спецовке, но крики и странное зрелище привлекли внимание праздной публики, и люди расступались, отскакивали в стороны. Одна женщина, не успевая отскочить, нырнула в открытое окно стоявшей у обочины машины, Генри пригнулся, чуть не врезавшись в болтающиеся ноги в чулках.

Сзади раздался крик, Генри оглянулся. Чез с Карлом отстали, а Дэнни так и вовсе упал, впечатавшись лицом в тротуар. Они были уже далеко позади и явно больше не гнались за ним.

Генри обрадованно перевел дух, но в следующий миг едва увернулся от парковочного счетчика и тут же вылетел на перекресток Саут-Кинг и Седьмой авеню. Потеряв равновесие, тележка накренилась и задела колесо машины, притормозившей на перекрестке. Колесо полицейской машины. Царапнув черный лак заднего крыла, тележка помчалась дальше.

Башмаки Генри оставили на тротуаре два черных следа — он отчаянно пытался затормозить, уперев ноги в асфальт. Но ноги вдруг подогнулись, как две сломавшиеся пружины, и Генри полетел на землю, а тележка накренилась и проехала на боку еще несколько метров, вываливая содержимое точно под колеса черного автомобиля — фотографии, альбомы, отдельные страницы.

Генри с ужасом глядел, как на него надвигается огромное черное колесо. Он слышал визг покрышек и гул мотора. Асфальт был холодный и жесткий. Все тело пульсировало от боли.

Внезапно со всех сторон раздались крики, улюлюканье. Генри повернул голову — подвыпившие гуляки, похоже, были в полном восторге от зрелища, которое он устроил. Генри встал на четвереньки, оглянулся — преследователей и след простыл. Скуля и постанывая от боли, он принялся сгребать фотографии в кучу. И только тут вспомнил про машину. Поднял глаза, и взгляд его уткнулся в звезду на черном фоне. Он поднял взгляд повыше и обнаружил перед собой патрульного.

— Ну, парень, ты даешь! Если ночами такие трюки откалывать, недолго и шею сломать. Будь в твоей колымаге побольше лошадей, угодил бы прямиком под колеса.

Полицейский выглядел скорее напуганным, чем разъяренным.

«Но если б я хоть чуть отстал, мне точно не выжить», — думал Генри, торопливо пихая в тележку альбомы. Он рискнул снова посмотреть на машину. Насколько можно было разглядеть в полутьме, она не пострадала. В отличие от Генри. Наверняка все его тело теперь — один большой сплошной синяк. Да ладно, заживет.

— Простите, я шел домой…

Полицейский выудил из-под машины фотографию, направил на нее луч фонарика, показал Генри — замусоленный снимок японского офицера, с мечом на боку, под белым флагом с кругом в центре.

— «Домой» — это куда? Ты знаешь, что можешь угодить за решетку за то, что гуляешь после комендантского часа?

Генри, нашарив на рубашке значок, показал полицейскому:

— Я китаец, это одна девочка в школе попросила… — Не знаешь, что сказать, — скажи правду. — Моя подружка, попросила оставить у себя. Она японка, но родилась в Америке.

Шпионы и предатели бывают всякие, только не шестиклассники с тележкой, полной семейных фотокарточек.

Полицейский пошарил в груде фотографий, полистал альбомы. Ни секретных снимков ангаров, ни судоверфей крупным планом. Свадьбы, увеселительные поездки, разве что кое-где люди одеты в кимоно, только и всего.

Генри зажмурился, ослепленный лучом фонарика: патрульный посветил сперва на значок, потом — ему в лицо. Самого патрульного было не разглядеть, лишь черный силуэт с серебряной эмблемой.

— Где ты живешь?

Генри указал в сторону китайского квартала:

— На Саут-Кинг.

Если отец увидит его в сопровождении полицейского, с тележкой японских фотографий, это страшнее тюрьмы. Лучше уж сразу в тюрьму.

Полицейский что-то недовольно буркнул. Ночь и так выдалась беспокойная, работы по горло — не хватало еще возиться с китайчонком, превысившим скорость на тележке!

— Ладно, иди домой, парень, барахло свое не забудь. И только попадись мне еще ночью!

Кивнув. Генри поковылял прочь, толкая перед собой тележку. До дома всего квартал. Не оглядываясь, он шел все быстрей и быстрей, сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Через четверть часа Генри уже был у себя в комнате и задвигал нижние ящики комода. Семейные альбомы Окабэ в надежном месте. Выпавшие фотографии он сунул в альбомы, потом разложит по порядку. Тележка Кейко нашла приют под пожарной лестницей в переулке за домом Генри.

Генри залез в постель. Потер шишку на лбу — с гусиное яйцо, наверное. Разгоряченный после пережитого, Генри оставил окно спальни открытым. Пахло дождем, из порта доносились гудки и звонки паромов, совершавших последние рейсы. Откуда-то издалека несся свинг — может, даже из клуба «Черный лось».