— И как же нам это устроить? — спросил Бранд.

Он, как и все остальные, был поражен богатством и процветанием страны, а еще больше — многочисленностью ее населения. Судя по тому, что рассказывали гостям, в одной только Кордове народу жило больше, чем во всей Норвегии. Двигаясь вверх по реке, они видели крыши дворцов и вращающиеся водяные колеса; насколько хватало глаз, все заполонили деревни и города.

— Мы можем приодеться, но шелковых рубах будет маловато, чтобы произвести впечатление на здешний люд.

— Верно. Мы не станем богато рядиться — в этом деле нас легко заткнут за пояс. Но пусть испанцы увидят, какие мы странные. И страшные. Думаю, у нас получится. Они не только увидят, но и услышат…

Когда ладьи пришвартовались и на берег стали выходить люди Пути, зеваки на пристани попятились в изумлении. Приказ Шефа был доведен до всех его спутников, и каждый старательно играл свою роль. Первыми на берег сошли викинги, сияя надраенными песком кольчугами. Все ростом не ниже шести футов, при ярко раскрашенных щитах и сулицах; за плечами висит топор с длинной рукояткой. Морские сапоги из козьих шкур они сменили на пехотные башмаки, подбитые железом. Воины тяжело топали, а Бранд и шкиперы громовыми голосами выкрикивали команды. Постепенно викинги выстроились в длинную колонну по четыре.

Раздалась очередная команда, и пошли арбалетчики: не такие здоровенные, зато действующие более слаженно. Они быстро образовали строй, каждый держал на левом плече свое загадочное оружие. Шеф подождал, пока шеренги выровняются, и с подобающей церемонностью вышел на сходни. На нем тоже была кольчуга, а еще золотой венец и другие золотые украшения, сколько он мог нести — в виде браслетов и гривны. За ним шли Бранд с Торвином и еще два жреца Пути: переводчик Скальдфинн, жрец Хеймдалля, и моряк Хагбарт, жрец Ньёрда. Эти четверо выстроились рядком во главе процессии, сразу за Шефом, который стоял в одиночестве. Позади них за широкими спинами Бранда и Торвина прятались Хунд и его ученица Свандис. Подчинившись свирепому приказу Шефа, Свандис закрыла лицо чадрой и теперь бросала из-под нее сердитые взгляды.

Шеф взглянул на гонца, присланного проводить их, и дал ему знак идти вперед. Когда араб, озадаченный странным поведением франков, непрестанно оглядываясь, двинулся в путь, Шеф нанес последний штрих. На сцене появился Квикка, самый верный его товарищ, не раз спасавший ему жизнь, и еще три арбалетчика. Все четверо надули свои волынки и зашагали по улице, с воодушевлением музицируя. Зеваки, услышав этот невообразимый шум, шарахнулись еще дальше.

Волынщики шли сразу за проводником. Следом двигались Шеф и его приближенные, за ними шумно топали викинги в сверкающих кольчугах. За викингами — арбалетчики, четко в ногу; это искусство они освоили на новых дорогах Англии, ровных, вымощенных камнем. Через каждые двадцать шагов правофланговый в передней шеренге норманнов вскидывал копье и сотня идущих сзади викингов выкрикивала боевой клич, который Шефу впервые довелось услышать десять лет назад от воинов Ивара Бескостного.

— Ver thik, — вопили они снова и снова, — her et kom! Берегись, я иду!

«Арабы этого не поймут, — рассудил Шеф, — они не подумают, что мы угрожаем».

— Давайте кричать что-нибудь другое, — предложил один из шкиперов.

— Ага, что-нибудь чуть сложнее этого, — возразил Бранд, — и твои люди забудут слова.

Колонна двигалась по людным улицам, оповещая о своем приближении ревом волынок и боевым кличем викингов; меж каменных стен металось эхо от металлического звона шагов. Идущие сзади арбалетчики завели песню о своих славных победах. Набегало все больше зрителей, толпа уплотнялась, и вскоре воинам пришлось шагать на месте, гремя о мостовую коваными гвоздями обуви. Краем глаза Шеф увидел, как араб с восхищением пялится на топающего огромными ногами Бранда. Сначала он посмотрел на сапожищи в пол-ярда длиной, затем поднял взгляд, прикидывая расстояние между землей и металлическим гребнем на шлеме Бранда.

«Отлично, — подумал Шеф, когда стража халифа разогнала толпу и движение возобновилось. — Мы заставили их призадуматься. Они недоумевают, простой ли я смертный? Не такой уж плохой вопрос».

Халиф услышал рев толпы даже в своем уединенном зале для аудиенций. Он поднял бровь, выслушивая торопливый доклад вестника. Когда гул приблизился, Абд эр-Рахман различил завывания удивительного инструмента франков, не более гармоничные, чем визг кошачьей своры, и зловещий стук металла по камню, и грозный клич варваров. «Они что, пытаются запугать меня? — озадаченно подумал халиф. — Или просто таков их церемониал? Нужно поговорить с Гханьей. Не зная обычаев чужеземцев, нельзя делать выводы».

Шум прекратился, когда Шеф дал знак остановиться и правофланговый сделал соответствующую отмашку копьем. Викинги и англичане застыли в строю на внешнем дворе.

— Сколько человек могут пройти на аудиенцию? — спросил Шеф.

— Кроме тебя, не больше десяти, — был ответ.

Шеф кивнул и показал на тех, кто пойдет с ним. Бранд и Торвин, Хагбарт и Скальдфинн. Посмотрев на Хунда, он заколебался. Лучше этого жреца Идун никто на Севере не разбирался в лекарском искусстве, а Кордова славилась своими медиками: Хунд может понадобиться для сравнения и оценки. Однако его нельзя разлучать с сердитой, но послушно носящей чадру Свандис. Значит, берем обоих. Еще он поставил рядом с Брандом двух шкиперов, победивших в двух десятках поединков и тем заслуживших право командовать, и молча кивнул своим старым товарищам, арбалетчикам Квикке и Озмоду.

Халиф, сидя на высоком подиуме, смотрел на вошедших и выслушивал торопливые пояснения Гханьи, который подошел, пока магусы ждали снаружи. Король оказался одноглазым. Необычное явление для франков, они ведь так ценят силу и здоровье. Роль монарха лучше подошла бы стоящему позади великану. Впрочем, одноглазый держится властно. Абд эр-Рахман отметил, как уверенно тот прошел вперед и стал перед престолом, нетерпеливо оглянувшись на переводчика.

А еще халиф заметил, что из-под волос и золотого венца по лицу короля течет пот. Как одеты эти люди? Металл, нагревающийся на солнце, под ним еще кожа, а под кожей вроде овечья шерсть? Летом в Андалузии одетый так человек умрет от солнечного удара еще до полудня. Однако король и его люди и виду не подавали, что их смущает жара, они даже не утерли пот со лба. «Араб считает своим долгом не подвергаться таким неудобствам, — подумал халиф. — А франк, словно трудящийся на солнцепеке раб, старается не замечать их».

Халиф задал первый и главный вопрос:

— Спроси, есть ли среди них христиане.

Абд эр-Рахман ожидал, что Сулейман повторит его слова на латыни для переводчика чужеземцев. Но едва еврей заговорил, король северян отрицательно покачал головой. Значит, он кое-что понимает по-арабски. Скальдфинн поднаторел в изучении языков и народов. В пути он брал уроки у Сулеймана и, в свою очередь, учил того англо-норвежскому жаргону Пути. Шеф нередко присутствовал на этих занятиях. Скальдфинн медленно, но разборчиво заговорил по-арабски, переводя ответ короля.