Петрович при виде хозяина встал во фрунт и стоял, будто изваяние, до тех пор пока синьор не скрылся из виду.

«Н-да, порядочки тут казарменные», — неодобрительно подумала Ольга и неторопливо зашагала к себе в комнату. «Завтра непременно поеду домой. Вот выясню личность таинственной дамы в синем платье со звездой, и домой. Надо все обдумать в спокойной обстановке».

…Дубовой позвонил вечером и извинился, пояснив, что приехать не получается.

— Ты не переживай. Еще вечерок посиди там, понаблюдай. А завтра я приеду и тебя заберу. Согласна?

— Куда от тебя денешься, — вздохнула Ольга и добавила: — Только ты Олежке сам позвони, объясни ситуацию. Мне кажется, он со мной и разговаривать не захочет.

— Договорились, — ответил Стас и положил трубку.

Вечер прошел без приключений.

По распоряжению Дубового, Виктория Трамм и Наталья Погодина оставались в доме Фандотти, как выразился полковник, «до выяснения всех обстоятельств дела». На самом деле он никак не мог решить — брать Викторию под стражу или ограничиться подпиской о невыезде. Наталью же попросили контролировать подругу: ее неустойчивая психика могла дать сбой, потому присутствие Погодиной было просто необходимо. Обе женщины сидели в комнате второго этажа, тщательно охраняемой здоровенным секьюрити. Дюжий молодец в бронежилете, вооруженный пистолетом, методично прохаживался вдоль по длинному широкому коридору, толстый ковер скрадывал звуки его шагов. Картина зловещая.

Семейство Фандотти предпочитало отсиживаться у себя в комнатах, даже ужинали они поодиночке.

Единственным событием, внесшим некоторую напряженность, оказалась пропажа пресловутых таблеток вантостина из комнаты синьоры Фандотти. Через час после разговора с Ольгой Луизе понадобилось это лекарство, но два флакона с таблетками, стоявшие на полочке в ванной комнате, бесследно исчезли. Обыскали весь дом — лекарство будто испарилось.

Синьор Массимо встревожился не на шутку, вызвал к себе Ольгу и рассказал ей о пропаже. Та, выслушав итальянца, пожала плечами и спокойно заметила:

— Не понимаю причины вашего беспокойства, синьор Фандотти. Ни я, ни полковник Дубовой и не сомневались в том, что ваша жена отравлена таблетками синьоры Луизы. Факт их пропажи — только подтверждает наши предположения. Остается лишь найти того, кто это сделал. В доме находилось более полусотни человек, и выяснить, кто в праздничной суматохе подсыпал вашей супруге вантостин, а затем инсценировал самоубийство, вскрыв ей вены, — дело очень непростое. Дайте нам время, синьор Массимо. На первом этапе мы ведем активный сбор информации, собственно, поэтому я остаюсь здесь.

— Значит, все-таки убийство! — выдохнул Фандотти. — А ведь я до последнего не хотел в это верить. Ф-фу, грязь какая! Вряд ли удастся скрыть такое от прессы. Как все это не вовремя. Святая Мария! — Он побагровел от гнева, а пальцы рук, крепко сжатые в кулаки, побелели.

— Мы сделаем все, что в наших силах. Завтра приедет полковник, от него зависит решение об аресте Виктории Трамм. Пока она остается главной подозреваемой, но есть масса вопросов, которые еще предстоит выяснить. Надеюсь, вы доверяете нам, синьор Массимо?

Ольга говорила жестко — уж очень нервничал Фандотти. В доме и так царила давящая атмосфера, а если семейка ударится в панику, то пиши пропало, работать будет невозможно.

Похоже, Ольге удалось привести хозяина дома в чувство, так как после продолжительного молчания, он кивнул ей и выразил надежду на скорейшее разрешение дела. Ольга улыбнулась и, пожелав ему спокойной ночи, удалилась. Она решила перед сном побродить по замку. Мало ли, вдруг попадется нечто интересное.

Джина Бардини никак не могла успокоиться. После того как ее мать обнаружила пропажу двух упаковок вантостина, ей стало очень не по себе. Поначалу версия об убийстве показалась Джине смехотворной.

Она всегда была невысокого мнения о русской невестке, в разговорах с мужем величала ее не иначе как «малахольной» и считала самоубийство Лины делом вполне естественным. Чего можно было еще ожидать от такой дурочки? Но после пропажи таблеток она здорово перепугалась.

А тут и мать подлила масла в огонь. Убедившись, что таблеток нигде нет, она посмотрела на Джину долгим странным взглядом и сказала:

— Не волнуйся. Кажется, я знаю, кто взял их.

— И кто же? — оторопела Джина.

— Я не привыкла обвинять человека голословно, поэтому пока промолчу. Но сегодня же вечером я проверю свою догадку, — злобно хихикнула старуха и подмигнула дочери.

— Мама, но это же опасно! Нужно сообщить обо всем полиции! — Джина не сводила с матери расширившихся от ужаса глаз.

— Ну уж нет! В конце концов, мы должны быть благодарны этому человеку. Он избавил нас от Лины. Прости меня, господи, за греховные помыслы, — и старуха весело глянула на дочь.

— Ну, как знаешь. — В какой-то момент Джине показалось, что мать намекает на нее, свою дочь! Черт его знает, что придет на ум этой полоумной женщине! Она всегда отличалась богатой фантазией и отсутствием здравого смысла, а к старости совсем сдала.

Как преданная дочь Джина весь вечер провела рядом с престарелой матерью. Синьора Луиза чувствовала себя превосходно. Время от времени она лукаво взглядывала на дочь и заговорщически шептала:

— Господь услышал наши молитвы. Он выполнил нашу просьбу.

Джину коробила черствость матери, но она молчала, понимая, что связываться со старухой — дело неблагодарное. В девять часов вечера Джина попрощалась с ней, пожелала спокойной ночи и отправилась было спать. Но стоило Джине повернуться к матери спиной, как старая синьора погрозила ей вслед иссохшим пальцем и что-то пробормотала себе под нос.

— Ты что-то сказала, мама? — обернулась дочь.

— Нет-нет, тебе послышалось, дорогая. Ступай себе с богом, — улыбнулась Луиза Фандотти и размашисто перекрестила дочь.

От ее лукавого взгляда и зловещей улыбки Джине сделалось холодно, под левой лопаткой неприятно защипало.

Переступив порог спальни, она застала мужа за чтением газет. Завидев жену, синьор Альберто возбужденно воскликнул:

— Дорогая! Послушай, что пишут об убийстве!

— Господи, да оставьте вы меня в покое с вашим убийством! Мать целый день только об убийстве и толкует. Хотела отдохнуть, так нет же — собственный муж в собственной спальне твердит то же самое! Слышать ничего не желаю, понятно?

— Хорошо. Хорошо. Я молчу, — сконфуженно пробормотал Альберто и снова уткнулся в газету.

Джина приняла душ, потом неторопливо намазала лицо и руки жирным кремом. Эта процедура священна для каждой уважающей себя женщины и неукоснительно выполняется при любых обстоятельствах.

Скользя невидящими глазами по газетным строчкам, Джина добралась до колонки светской хроники и попыталась отвлечься «звездными сплетнями», но сконцентрироваться на прочитанном не получалось, мысли все время возвращались к убийству. Раздосадованная женщина отшвырнула газету и выключила бра.