Судья Лессард благодушно кивнул.

— Суд постановляет разрешить осуждение церковным судом, мистер Хардинг. — Он сурово поглядел на Ханну Уэр поверх толстых очков. — Вам повезло, что отменили клеймение.

Эвелин знала, что в прошлом осужденным, которые просили церковного суда, ставили клеймо на большой палец руки, чтобы они больше не смогли воспользоваться этим правом, если снова нарушат закон. Клеймение было отменено тридцать пять лет назад, еще до рождения Ханны Уэр, но если бы оно существовало и поныне, Ханну тут же бы заклеймили прямо в зале суда на виду у публики.

— Как пообещал ваш адвокат, я ожидаю полного возмещения ущерба в сумме тридцать пять шиллингов, прежде чем вас освободят, мисс Уэр, — сказал судья.

Ханна побледнела и взглянула на Джека.

— Эта сумма будет выплачена немедленно, — ответил Джек.

— Приговор объявлен, и суд делает перерыв. — Судья Лессард ударил молотком.

С Ханны Уэр сняли кандалы, и судья встал. Зрители потянулись к выходу.

Эвелин смотрела, как Ханна обняла Джека и зарыдала, повторяя слова благодарности.

К ним подошла пожилая женщина, за которой следовали шестеро детей. Они обняли мать, и на их заплаканных лицах отразились счастье, радость и облегчение. Должно быть, дети сидели в конце зала, и Эвелин их просто не заметила. Как было бы ужасно, если бы им пришлось выслушать смертный приговор матери.

Если бы не Джек…

Эвелин было совестно смотреть на них, словно она украдкой заглядывала в окна чужого дома.

Она поднялась с места и тихо вышла из зала.

— Так-так, что у нас здесь?

Эвелин обернулась и увидела стоящего рядом высокого темноволосого мужчину. У него были необычайно широкие плечи. Бездонные темные глаза пристально смотрели на нее. В них горел какой-то зловещий блеск, и Эвелин стало не по себе.

— Прошу прощения?

Тонкие губы незнакомца растянулись в улыбке.

— Мне про вас говорили, но я все не мог поверить.

— Я вас знаю? — беспокойно спросила Эвелин.

Судя по черной мантии, это был, очевидно, адвокат.

Парика на нем не было, коротко стриженные темные волосы подчеркивали квадратный подбородок и резкие черты лица.

Он пожал плечами, и Эвелин снова поразилась его силе. Даже под мантией можно было различить мышцы борца.

— Меня зовут Энтони Стивенс.

Наконец-то!

— Вы один из адвокатов, работающих вместе с Джеком Хардингом?

— Полагаю, вы леди Эвелин Дарлингтон? Последняя клиентка Джека Хардинга?

Эвелин кивнула.

— Я пришла встретиться с мистером Хардингом. Клерк сказал мне, что сегодня он будет в зале судьи Лессарда. Мистер Хардинг опоздал, и я уже было подумала, что пришла не туда.

— А, значит, вы видели процесс Ханны Уэр.

Эвелин нахмурилась:

— Да.

— Так Джеку удалось избежать смертного приговора?

— Слава Богу. Судья разрешил осудить мисс Уэр церковным судом.

Энтони ухмыльнулся:

— Поразительно, как Джеку удалось этого добиться. Судья Лессард известен своими суровыми вердиктами.

— Он угрожал мисс Уэр клеймением. Полагаю, если бы клеймение не отменили, он бы назначил ей и это наказание.

— Да, прекрасное искусство клеймения, — язвительно протянул Энтони. — Вам известно, что некоторые преступники подкупали чиновников, чтобы им нанесли клеймо холодным железом? Таким образом, они могли продолжать воровать и не опасаться появления на пальце большой жирной буквы «В» — вор. Это была настоящая афера. Некоторые чиновники тоже были замешаны и получали свою долю краденого. Довольно прибыльное дельце. Будь я рожден представителем низших классов, я бы точно принимал участие в этой хитрой афере.

— Я не верю, что это относится к Ханне Уэр. Она лить хотела накормить своих детей, — возразила Эвелин.

— У этой женщины нет ни шиллинга. Джек пообещал возместить ущерб?

Вопрос смутил Эвелин. Она слышала, как Джек пообещал вернуть суду тридцать пять шиллингов. Ханна Уэр выглядела испуганной, когда судья приказал немедленно внести плату.

Откуда же возьмутся деньги? И как могла Ханна Уэр заплатить за услуги Джека Хардинга?

— Вы смущены, леди Эвелин. Попробую догадаться. Вы не можете понять, почему такой популярный и дорогой адвокат, как Джек Хардинг, согласился защищать бедную воровку Ханну Уэр.

Беспечный тон Энтони рассердил Эвелин.

— Я не стала бы называть несчастную вдову с шестью детьми воровкой!

— Сочувствуете низшим классам, леди Эвелин?

— Что вы знаете о тяжелой жизни этой женщины?

— Ничего. Но судя по вашему дорогому платью, вам тоже ничего не известно.

На мгновение Эвелин усомнилась в намерениях Энтони, но тут же поняла, что он просто дразнит ее, хочет увидеть, как она отреагирует на его подковырки. Эвелин уже сталкивалась с подобным. Споры с адвокатами, которые приходили в кабинет ее отца воинственно настроенные, с искаженными фактами и ложно истолкованными законами в стремлении сбить противника с толку и перетянуть чашу весов на свою сторону.

Эвелин вскинула голову и встретила суровый взгляд темных глаз.

— Вы всегда такой спорщик, мистер Стивенс?

— Если у меня выдался хороший день.

Эвелин не смогла сдержаться и расхохоталась.

На лице Энтони мелькнуло удивление, тут же снова сменившееся обычным насмешливым выражением.

— Начинаю понимать, почему Джек согласился вам помочь. Леди с чувством юмора непросто найти.

— Я уже встречала вам подобных, мистер Стивенс. Вам следует знать, что меня нелегко запугать.

— В таком случае я удовлетворю ваше любопытство. Ханна Уэр — одна из клиенток Джека на общественных началах.

— На общественных началах? Он представляет ее бесплатно?

— Вы удивились.

— Просто я думала, что такие крупные адвокаты, как Джек, могут себе позволить назначать цену.

Энтони пристально взглянул на нее:

— Это так. Но в отличие от меня у Джека Хардинга есть сердце и совесть.

Эвелин не знала, как ответить, к тому же сделать это ей помешало появление другого джентльмена.

— Энтони! Ты беспокоишь даму? Это не слишком- то прилично.

Эвелин повернулась на голос. У нее перехватило дыхание.

Она смотрела на лицо мужчины не в силах отвести взгляд.

Господи, какой красавец.

Густые светлые волосы и пронзительный взгляд голубых глаз. Гладкая загорелая кожа, высокие скулы. Точеные черты лица, словно Создатель долго трудился над ним. Вместо адвокатской мантии на нем был темно-синий костюм, подчеркивавший его худощавое телосложение.