Хидэсато сделал свое дело – сразил Стонога, и делать ему здесь, во дворце Дракона, больше было нечего. Улучив минуту, он отставил чарку и сказал Дракону:

– Неожиданно нагрянул я к тебе гостем и удостоился такого пира. Но пора и честь знать. Надо мне помаленьку и домой собираться.

Дракон ужаснулся:

– Что ты! Куда так заторопился? Останься, пожалуйста, ну хоть на денек один, – упрашивал он.

Но Хидэсато стоял на своем.

Тогда Дракон сказал:

– Ну, если ты непременно хочешь так, то насильно удерживать не буду. Только я не могу отпустить тебя с пустыми руками. Прими этот ничтожный знак моей благодарности. Это безделица по сравнению с тем, что ты сделал для меня, но не откажи взять эти подарки для твоего дома. Извини только, что навязываю такую обузу тебе на дорогу.

Он приказал принести соломенный мешок, полный риса, штуку шелковой материи[63], котел и колокол и с глубокой почтительностью вручил их Хидэсато, который, как полагается по приличиям, начал отказываться:

– Ты так угощал меня… да еще одариваешь теперь… Я просто сконфужен. Я беру их, только чтобы доставить тебе удовольствие, беру потому, что такова твоя воля, – проговорил он и, приняв подарки, пошел из дворца.

Дракон приказал своим вассалам нести подарки за Хидэсато и сам пошел провожать его до моста. Здесь он распрощался с ним:

– Прощай, высокочтимый Хидэсато. Жаль мне расставаться с тобой. Но что же делать, распростимся.

– Прощай, светлейший Дракон. Благодарю за прием, за все, что сделал ты для меня.

– В добрый путь, будь здоров.

– И тебе желаю всякого благополучия, счастливо оставаться.

Они распрощались.

Вернулся Хидэсато со своими четырьмя подарками домой. И случилось тут чудо. Был только один мешок риса, тавара называется он, а стали мерить рис, и конца ему нет: сколько не высыпают, а тавара все с рисом. Одна только штука шелковой ткани, сколько не отрезают, а все не убывает от нее, все она не уменьшается. Котел тоже: варит сам по себе без всякого топлива. Такие чудесные, такие драгоценные вещи!

И Хидэсато, и все домочадцы были рады и довольны. Дом их стал богатым и знатным. Наконец молва об этом распространилась повсюду, все заговорили о Хидэсато, и за ним так и установилось прозвище Тавара Тода[64].

Из подарков не обладал чудесным свойством, по-видимому, один только колокол. Но так как такой вещи не место в обыкновенном доме, да и надобности в нем не было, то Хидэсато пожертвовал его в храм в Миидэра[65].

Затем знаменитый Мусасибо Бэнкэй[66] перетаскивал его, говорят, на Хиэйдзан. Теперь он в Миидэре, где его и можно видеть.

Таково предание о Хидэсато, прозванном Таварой Тодом, но о нем, этом Хидэсато, есть и другое предание.

Хэйский принц Масакадо[67], великий злодей, имевший резиденцию на Сарудзиме в провинции Симоса, задумал поднять восстание. Желая узнать, что за человек этот Масакадо, Хидэсато притворился его сообщником и прибыл к его двору. Масакадо был очень рад этому и принял его радушно. Они стали обедать вместе.

Как-то по неосторожности Масакадо просыпал немного риса из чашки, которую держал в руках, и начал торопливо подбирать его пальцами и класть в рот.

Заметив это, Хидэсато решил про себя:

«Так вот ты каков! Нетерпелив и невыдержан. Ничего из тебя не выйдет. Надо удивляться только, что ты подымаешь восстание».

Он оставил Масакадо и, став после этого в ряды императорских войск, сразил мятежника Масакадо стрелой из своего лука.

Стоног с Микамиямы был убит только третьей стрелой, Масакадо погиб от первой же. Он оказался слабее даже стоножки.

Давным-давно жили-были в некотором месте старик да старуха. Неподалеку от них жил старый зловредный Тануки[68]. Каждую ночь выползал он из своей норы и безжалостно опустошал стариково поле, портя ему тыквы и дыни, которые он выращивал в поте лица. Как ни добродушен был старик, а и он не мог стерпеть этого.

– Погоди же! – погрозил он и, наладив ловушку, изловил в конце концов старого Тануки. – Здорово! Попался-таки. Наконец-то я избавился от напасти, – в радости говорил старик, шагая торопливо домой.

Там он скрутил Тануки все четыре лапы и, подвесив его к балке в амбаре, пошел опять на свое поле, наказав старухе: