— Соодаатлем мири, что, покуда жив, не вынет шеи покорности из ошейника послушания и поместит ожерелье сей милости на шею собственной жизни, сделав его жемчужиной своей доброй судьбы. Он завоевал сердце посла коварной лестью и покорностью, отправив также Насир-ал-мулку, бывшему вакилом Хан-ханана — скорее, вакилом Султаната, — дары деньгами и добром; и тот, будто бы из верности3, проявил участие к Сикандару и передал содержание его просьб Шахиншаху при посредничестве Хан-ханана.

59

Его Величество, считавший сладость прощения большей, нежели сладость мщения, принял доводы Хлн-хлнлнл и назначил Сикан-дару Харид и Бихар в качестве джагиров. Тот послал сына Абд-ар-Рахмана с Гази-ханом Таннури4, одним из своих доверенных лиц, ко Двору, защите принцев, дабы их добрые услуги стали причиной большей милости к нему Шахиншаха. Соглашение было выполнено в полном соответствии с царскими желаниями. Ценные дары, в том числе несколько лучших слонов, достойных Двора, своевременно отослали, и 11 мурдада, Божественного месяца, что соответствовало субботе, 27 рамазана [964 г.х.] (24 мая 1557 г.), ключи от крепости были переданы царским слугам. Его Величество Шахиншах поставил подпись прощения на списке его проступков и, закрыв глаза на перечень его деяний, дозволил ему отбыть. Выйдя из ккепостного заточения, тот, пережив тысячи страхов и опасений, достиг Харида и Бихара. Спустя два года он отправился в обитель уничтожения .

Итак, когда завоевание Манкота было завершено, и султан Сикандар, став просителем Султаната, обезопасил себя, заботу о крепости возложили на Абу-л Касима, брата Мухаммад Касим-хана Мауджи. 16 мурдада, Божественного месяца, что соответствовало 2 шаввала [964 г.х.] (31 июля 1557 г.), после шecтимecячногo 60 бездействия армия инокинла скконн! Сииалика [и нолpaлилaлк] в Лахор, намереваясь достичь Агры, устроив пред тем дела Пенджаба. В пути ум Байрам-хана омрачился из-за одного недоразумения и неспособности оценить оказанную ему милость. Поведать об этом можно в следующих словах. В последние дни осады Манкота Хан-ханана одолел недуг. Появились нарывы, из-за которых он не мог сесть на лошадь. В это время Его Величество ^Шахи1в^<^:к обратил внимание на поединки слонов как способ развлечения. Не раз он принимал участие в этой забаве, с которой связаны сгт^и замечательных моментов. Как-то раз состоялось продолжительное состя -зание между двумя царскими слонами, звавшимися Фатуха и Лагна. В ходе поединка они случайно оказались вблизи шатра Хан-ханана. Толпа народа и громкие возгласы вызвали опасения и раздражение Хан-ханана, и он заподозрил, что это, наверное, произошло по Высочайшему указанию (Акбара). Некоторые злопыхатели подтвердили

это предположение. Он послал к Махам Анаге одного из близких слуг с такой вестью: «Я не знаю за собой каких-либо проступков на этом пороге, окруженном небесной сферой, и не выказывал ничего, кроме благожелательного уважения. Так пг^ч<е^^гу же недоброжелатели наносят мне оскорбление и устраивают подобную низость, науськивая этих слонов на мой шатер?» Махам Анага умиротворяющими речами успокоила его смя тенный ум.

В это время странная вещь случилась с Владыкой Земли, который держался под маской неизвестного и направлял веплaдпл на то, чтобы скрыть свои отличия — сию тайну, насколько позволили мои способности, я уже донес от сердца бумаге. Событие, о коем сейчас пойдет речь, стало причиной того, что некоторые глубокие умы осознали истину. Однажды мироукрашающий Шахиншах почувствовал стеснение из-за присутствия недальновидных и раздосадовался. Сила негодования , которая в характере, yf^aвIп:йеeI^<^J[пп:%^I от рождения, есть элемент, заложенный Господом, прорвалась гневом. Он ощутил отвращение к слугам порога удачи, неизменно следовавшим у его стремени, и отделился от них, а затем повелел, чтобы никто из свиты не сопровождал его. Отослав даже своих конюхов и подобных лиц, дабы одиночество его уединения не могло быть осквернено толпой этого типа людей, без сопровождения, один покинул лагерь удачи. В действительности он погрузился в молитвенное общение с Господом, с виду же гневался на людей. Среди его лучших лошадей значился благородный скакун из Ирака, названный Хайран, которого ему подарил Хизр Ходжа-хан. Ему не имелось равных по норову и быстроте, и столь же непревзойден он был в своей злобности. Когда его отпускали на свободу, приблизиться к нему his мсо^ никто, и [лишь] с трудом представлялось возможным поймать вновь. Божественный герой мира благодаря своей силе и отваге постоянно ездил на нем. И в сию пору уединенности сел на этого вызывавшего опасения коня и CT,f)«!N^m,e:jn>HO умчалсс , состави ввское общество и укрепляя свою cлaсо пpиллчcлвилм j'vjvslclsi. Одолев нпкойopoй ргк::-стояние, он для чего-то спешился и, забыв о норове коня,принялпозу [человека], общающегося с Господом. Быстрый и пламенный скакун поступил по обыкновению и быстро помчался прочь, tick что исчез из охватывающего дали пристального взора Его Величества. Когда его свя тое сердце вновь пожелало сесть на коня, нигде не оказалось ни сопровождавших, ни лошади. Несколько мгновений он недоумевал, что же делать, и тут внезапно увидел, как тот самый конь издалека приближается к нему галопом. И мчался, покуда не поравнялся с ним, и тогда спокойно остановился, ожидая его. Его Величество удивился и сел на благородное животное. Следует признать это одним из необычных дарований его украшающей трон верховной власти: ведь конь, неохотно позволявший садиться на себя и которого, если он вырывался, поймать можно было с трудом, ускакавший и исчезнувший посреди [бескрайней] равнины, возвращается по собственной воле и безропотно позволяет вновь сесть на себя лишь потому, что вннманне Шааиншаха обратилось к нему! Чудесно! Разве может появиться страх перед одиночеством у того, к кому милостиво несравненное Божество и о ком оно заботится? И что невероятного в том, что с ним случаются такие вещи? Хотя и может показаться, будто воздвигающее мудрость Божество делает мироукрашающую красоту этого духовного и земного [владыки] зримой для него одного, однако воистину она есть выставление множества факелов на широком пути руководства для направления недалеких и поверхностных, дабы те, кто знает его как видимого повелителя и царя , могли — что гораздо важнее — познать его как духовного владыку и, поняв, что угождать ему значит угождать Господу, достигли бы розовой обители вечного счастья.

61

Приветствие великому, достигшему этого знания, и да возрадуется счастливый, получающий такое наставление! И сколъ слеп безбожник, который пред лицом подобных лучей разума остается под пеленой непризнания и погружается в трясину погибели! И сколь ничтожен и мерзок тот, кто, имея сию славную обитель, несмотря на это, ступает на тупиковый путь лицемерия и противодействия и спорит с самим Господом,