– Что ты здесь делаешь? – резко спросила она. – Зачем ты выслеживал меня из-за деревьев?

– Полагаю, то же самое, что и ты. Я шел по следам от сарая.

Ее удивление быстро сменилось сердитой подозрительностью.

– Ты говоришь, что пришел сюда в темноте, чтобы пройти по следам, оставленным на частной территории, где совсем недавно побывала полиция, – на участке человека, которого ты последний видел живым?

– Именно это я и сказал.

– Мы с Кибу охотились на рысь, когда наткнулись на след от снегохода, ведущий от задней стороны участка твоего отца, – сказал Эш.

Под порывами холодного ветра, в густых сумерках зимнего вечера Ребекка слушала объяснения Эша. Он убивал или отпугивал крупных хищников по контрактам с департаментом по охране окружающей среды или с частными лицами. По его словам, это называлось «контролем над популяцией хищных видов» – медведей, пум, волков и рысей. Иногда, если животное нападало на человека, правоохранители поручали ему найти и уничтожить опасного хищника. Для этой цели он использовал несколько карельских лаек, натасканных на медведей, или метисов бладхаунда.

– Судя по глубине и расположению санного следа, снегоход мог проехать там как раз во время пожара, – сказал Эш. – Это заинтересовало меня.

– Почему?

– Потому что я не думаю, будто твой отец в тот вечер вдруг решил застрелиться.

Ее сердце пропустило удар и забилось с новой силой.

– Продолжай, – прошептала она.

– Похоже, снегоход остановился за рощей, вон там. – Он указал на гребень холма за спиной. – Потом два человека спустились по склону от гребня. – Он указал на заснеженный склон над сараем. – Но когда они вышли из сарая, то направились к кухонной двери Ноя, на какое-то время задержались там, а потом побежали сюда. – Эш указал на глубокие следы, по которым шла Ребекка.

– На этом отрезке пути они начали падать и двигались беспорядочно. По меньшей мере один из них еще раз упал, когда они пробирались между деревьями. Когда они забрались на снегоход, то поспешно уехали на юго-запад. Поэтому я начал двигаться в обратную сторону, от санного следа к пешим следам, когда услышал звук старого дизельного мотора, приближавшийся к дому Ноя. С учетом времени суток и этих причудливых следов я держался очень настороженно. Я вернулся посмотреть, кто приехал, и увидел тебя: неопознанного вооруженного человека, который шарится в темноте там, где недавно побывали полицейские, – как ты и сказала.

– Куда ведет обратный санный след? – спросила Ребекка, стараясь не стучать зубами. Она обмоталась шарфом и надела охотничью ушанку, но холод проникал повсюду.

– Я добрался до пограничной линии ранчо Броукен-Бар. Собираюсь вернуться туда завтра на рассвете.

Ребекка задрожала, когда ветер еще усилился и завыл над замерзшим ландшафтом. На небе высыпали звезды.

– Послушай, – сказал Эш, заметив ее дрожь. – Погода будет только ухудшаться, причем быстро. У меня на ранчо Хогена есть комнаты для гостей. Давай вернемся в тепло и поговорим, а утром я покажу тебе следы.

Ребекке нужно было поговорить с ним.

У нее было много вопросов.

Она хотела своими глазами увидеть эти следы.

Но ей нужно сделать все это на своих условиях. Ребекка была совершенно выведена из равновесия такой внезапной встречей и его властным присутствием, как будто он по-прежнему мог управлять ее чувствами и ее разумом. Ей нужно было время, чтобы обдумать не только встречу с ним, но и зрелище сгоревшего отцовского дома, обгоревшего тела отца в морге. Сейчас Ребекка была слишком уязвима, чтобы провести ночь в доме Эша после стольких лет уклонения от него, ненависти к нему, любви к нему.

– Нет, – твердо ответила Ребекка. – Завтра на рассвете я буду у двери твоего дома. Тогда ты покажешь мне следы.

Он немного помолчал, взвешивая ее слова.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Отлично, – тихо сказал он. После некоторого колебания добавил: – Хочешь, я провожу тебя до автомобиля?

– Нет.

– Как угодно. – Он свистнул, подзывая собаку, направил свет фонарика на деревья и пошел вверх по склону. Луч света долго мотался из стороны в сторону, потом исчез за деревьями.

Вокруг Ребекки сомкнулась темнота. Она выругалась.

При свете звезд и восходившей луны, отражавшейся от снега, она побрела через снег и лед к старому «сильверадо», огибая место пожара, и несколько раз поскальзывалась и падала на жесткий наст.

К тому времени, когда Ребекка добралась до отцовского автомобиля, она так сильно стучала зубами, что боялась сломать их. Ворочая онемевшими пальцами, она сделала несколько попыток отпереть дверь со стороны водителя и испытала настоящее облегчение, когда добилась успеха.

Ребекка забралась внутрь, положила ружье на пассажирское место, проверив предохранитель, и наполовину повернула ключ в замке зажигания. Включился свет на приборной панели; тогда она повернула ключ до конца.

Двигатель кашлянул, провернулся и заглох. Она попробовала снова, сперва дождавшись впрыска, который должен был завести старый двигатель. Когда снова зажегся свет на приборной панели, она повернула ключ до упора. На этот раз послышались лишь слабый кашель, перестук и тишина.

Ребекку охватил первобытный страх. Она попробовала еще раз, с таким же результатом.

Стуча зубами и трясясь не только от холода, но и от нервного возбуждения, она пробовала снова и снова, хорошо понимая, что с каждым разом истощает аккумуляторную батарею, едва ли полностью заряженную с самого начала.

Двигатель не заводился.

Ребекка протянула вверх дрожащую руку и нащупала выключатель верхнего света. Когда она посмотрела на панель при лучшем освещении, то испытала приступ паники.

Указатель топлива находился на нуле.

На мгновение Ребекка ошеломленно замерла. Это невозможно. Она наполнила бак в Клинтоне. Может, в топливном баке «сильверадо» имелась протечка, и поэтому он был практически пустым, пока находился на полицейской стоянке. Ребекка пошарила в отделении для перчаток, надеясь найти фонарик. Пусто.

Она перебрала остатки вещей на заднем сиденье; там тоже не было фонарика. Свет постепенно тускнел, по мере уменьшения заряда батареи. Нет ни печенья, ни шоколадных батончиков, ни свечей, ни спасательного одеяла. Ничего. Только отцовская одежда, которая уже на ней.

На каком-то уровне Ребекка понимала, что у нее уже наступила гипотермия. Она довольно долго находилась на морозе, а потом вспотела под огнем Эша и при нападении собаки. Ее влажная кожа в сочетании с холодом еще больше понизила температуру тела. Тонкая двигательная координация уже не работала.

Вероятно, способность к рациональному мышлению тоже начала угасать, что больше всего пугало Ребекку.