— Он намекнул, что у тебя седьмой уровень со способностью составлять профиль на человека, чью ауру ты читаешь. Ведь это вранье чистой воды, да? Голову даю на отсечение, у тебя как минимум десятый уровень. Я бы не удивился, если бы твой уровень был помечен звездочкой. Ты экзот.

Нельзя поддаваться панике, напомнила себе Грейс. Гнев — вот более безопасная реакция.

— С чего ты это взял? — холодно осведомилась она. — У меня седьмой уровень, это официальные данные, как и то, что у тебя — восьмой.

Лютер удовлетворенно кивнул:

— Как я уже сказал, это вранье чистой воды.

— И ты это признаешь? — недоверчиво спросила Грейс.

— А какой от этого вред? Ты, наверное, и так это знаешь благодаря своему опыту и дару. Сомневаюсь, что ты будешь рассказывать об этом всем встречным.

— Ну, не буду. Просто мистер Джонс заверил меня в том, что у тебя восьмой уровень.

— Чем раньше ты поймешь, что Фэллон Джонс нагло лжет, когда ему выгодно, тем легче тебе будет.

Грейс устало села на кровать спиной к Лютеру, сложила руки на коленях и устремила взгляд в окно.

— Сомневаюсь, что он солгал ради того, чтобы солгать. Думаю, он пытался уберечь твою тайну.

— Будь осторожна, приписывая благие намерения Фэллону Джонсу. Его главная задача — уберечь тайны Общества. Ради этой цели он пойдет на все.

— Наверное, ты прав, — сказала Грейс. Ей стало неуютно при мысли, что Фэллон, возможно, знает или подозревает гораздо больше насчет ее уровня по шкале Джонса.

— Фэллон подправил мое личное дело, чтобы мой уровень не привлекал лишнего внимания, — сказал Лютер. — Он хотел засекретить мои способности. Но вот как тебе удалось подделать свой уровень?

— С чего ты решил, что я его подделала?

— С того, что я вижу мощь твоего диапазона, — быстро ответил Лютер. — Я его чувствую. Я не знаю, какой у тебя уровень, но только не седьмой.

Может, ей и удастся ловко уйти от этой темы.

— Я говорила тебе, что моя мать умерла, когда мне было тринадцать, незадолго до того, как мне предстояло пройти тестирование в Тайном доме. После ее смерти меня тут же передали на воспитание в семью, где никто не знал о существовании Общества. Поэтому тестирование я прошла, только когда подала заявление на работу в Бюро. К тому времени я уже научилась управлять своим даром. Так что мне было нетрудно сделать так, чтобы у них зарегистрировался седьмой уровень. Ты же знаешь, как в Обществе воспринимают тех, у кого девятый или десятый.

— Конечно. Они считают нас уродцами. А уродцы, особенно сильные, заставляют людей нервничать. Так какой у тебя уровень? Десятый?

Грейс прокашлялась.

— Девятый.

— Черт! Ты бы видела свою ауру. Она пульсирует, как ненормальная. У тебя уровень десять плюс, верно?

Это было правдой.

— Да, — ответила Грейс.

— Как и у меня.

Она вздохнула:

— Шкала Джонса заканчивается на десятке.

— Только потому, что они не научились измерять психическую энергию выше этой точки. Именно поэтому они и ставят чертову звездочку. Как ты думаешь, Фэллон Джонс знает, какой у тебя уровень на самом деле?

— Еще вчера я бы ответила «нет». — Она повернулась к Лютеру. — Сейчас же я в этом не уверена. Учитывая природу его собственного дара, он, вполне возможно, давно догадался, что мой уровень чуть выше указанного в личном деле.

— Ты экзот, — без малейшего сомнения произнес Лютер. — Как и я.

Секрет в обмен на секрет. Какой вред в том, чтобы открыть немножечко правды другому чтецу ауры? Разве не так он сам сказал? Причем открыть тому, кто по-настоящему тебя понимает. Это же величайшее облегчение!

— Да, — кивнула Грейс. И скривилась. — Но я не люблю это слово.

— Экзот?

— Это полуучтивый термин для обозначения психических уродов.

— Ты не урод. — Лютер пошел к ней, постукивая тростью по полу. — Но ты действительно уникальное создание, во всяком случае, для меня.

Грейс встала.

— Серьезно?

В ней поднялась новая волна горячей чувственной энергии. Она знала, что Лютер рассматривает ее ауру, и видела, что он возбужден, ощущала поток жара от его энергетического поля. Теперь она понимала, что все это значит. «Он видит меня настоящую, — подумала она. — И он единственный, кто способен на это».

Лютер остановился перед ней и улыбнулся:

— Все смотрю и смотрю на тебя, малышка, и глаз отвести не могу.

Грейс рассмеялась, ей вдруг стало легко и весело. Она почувствовала себя соблазнительной и женственной. Безрассудно смелой. Готовой жить настоящим моментом.

— Нравится? — спросила она. Господи, да она кокетничает с ним!

— О да, — ответил Лютер и погладил ее по щеке. — Никто никогда не замечал за мной того, чтобы я возбуждался от чьей-то ауры, не говоря уже об аурах тех, кого мне пришлось угомонить.

Грейс затаила дыхание. Но психического удара от прикосновения не последовало. Ради эксперимента она прикоснулась кончиками пальцев к голой груди Лютера. И не почувствовала ничего, кроме тепла кожи и упругости мышц. То, что произошло вчера, не было случайностью. Она может прикасаться к нему безболезненно. И Грейс прижала к его груди раскрытую ладонь.

Она ощущала, как интенсивный энергетический поток его желания обтекает и обволакивает ее. Возможно, в нем таилась опасность, но она больше не желала обращать внимание на предупреждающие сигналы.

— Ты утверждаешь, что тебя влечет ко мне только потому, что я в состоянии помешать тебе манипулировать моей аурой? — спросила Грейс.

В его глазах зажглись лукавые огоньки.

— И потому, что ты разгорячена.

Грейс захлопала глазами.

— Ты действительно думаешь, что я разгорячена?

Лютер завел трость ей за спину. Он ухватился за противоположный конец, и Грейс оказалась в ловушке. Притянув ее к себе, он приник к ее губам.

— Очень-очень разгорячена, — произнес он.

Грейс затрепетала. Он хочет ее. И что из того, что отчасти притяжение вызвано его интересом к ее способности противостоять ему? Главное, что она не боится его, во всяком случае, так, как других мужчин. А это огромный плюс. И еще она может прикасаться к нему.

Надо жить настоящим моментом.

— Да, — сказала она. — Но так здорово — слышать эти слова.

— А действия? Действия тебя не привлекают?

— Привлекают. — Дыхание Грейс участилось. — Действия очень важны.

— Это хорошо, потому что я намерен кое-что предпринять.

Лютер стал целовать ее. Она обняла его за шею и ответила на его поцелуй со всей силой своей страсти. Не ожидавший такого напора Лютер покачнулся, выпустил трость и попятился. В следующее мгновение оба повалились на кровать.