Наоми тихонько вздохнула, покачала головой. Сегодня ее темные шелковистые волосы были собраны в конский хвост — с такой прической черты ее красивого узкого лица казались еще более тонкими. Одна из близняшек крепко спала в ее объятиях, вторая — посапывала в переносной люльке. Их не беспокоил неутихающий шум арены, смех и говор родни.

Рука Шаны легла на живот — она подумала о своем ребенке. В следующем году в это же время будут ли они с Чаком сидеть здесь со своим малышом? Он сказал, что были и другие беременности. Шана не помнила их, но даже думать о потере было трудно.

Горло сдавил страх.

Шана сглотнула, постаралась взять себя в руки и наклонилась к Наоми.

— Не могу поверить, что близнецы спят в таком шуме.

Наоми улыбнулась, ее темные глаза светились любовью.

— Это просто чудо, что они уснули одновременно!

— Они прекрасны.

Шана слегка провела пальцами по пушистым темным волосам младенца.

— Спасибо, — сказала Наоми с нескрываемой гордостью. — Бывают дни, когда я задаюсь вопросом, как продержаться до их сна, но на самом деле они хорошие девочки. До сих пор получается брать их с собой в офис, хотя я предполагаю, все изменится, как только они пойдут.

— Не представляю, как ты справляешься со всем этим.

Наоми с любовью посмотрела на мужа, а затем снова перевела взгляд на Шану.

— Я слышала, слежка не принесла результатов.

Что касается работы, так оно и было. Но сам вечер закончился феерично.

— Я не отказалась от этой зацепки. Операции по наблюдению требуют терпения и настойчивости.

— Я всегда восхищалась твоей работой. Ты такая смелая!

Смелая? Искренняя похвала Наоми заставила ее задуматься. Как вышло, что она перестала заниматься любимым делом? Шана не могла представить, что добровольно отказалась от работы. Прекращение карьеры казалось ей чужим решением.

— Ты — истинный страж закона. — Шана мечтала стать юристом, но у нее не было денег, чтобы поступить в юридическую школу. — Меня восхищает, как ты управляешься с делами с близнецами на руках.

— Шана, милая, может, ты меня и не помнишь, но я тебя хорошо знаю. Ты легко справишься и с ребенком, и с делами, если снова вернешься к своей работе. Но я не буду давать тебе непрошеных советов — это путь, который тебе выбирать.

Шана надеялась, что когда‑нибудь так и будет. Сейчас она чувствовала себя так, будто скачет верхом на одном из быков, что брыкались на арене, и ей не за что держаться.

Рев толпы прервал ее мысли, когда Маршалл Стил ворвался на ринг верхом на вороном жеребце потрясающей красоты. Все Стилы и Миккельсоны вскочили с гиканьем, свистом и криками поддержки.

Вибрация телефона с входящим сообщением отвлекла Шану от выступления. Поступил сигнал, что Милла была замечена в мотеле «Сноудроп». Шану охватило знакомое чувство радости оттого, что дело сдвинулось с мертвой точки. И все же ее первой мыслью был восторг от возможности повторения последней слежки в компании Чака.

Алайна не могла дождаться, когда наденет новые ковбойские сапоги, джинсы и облегающую рубашку в черно‑бирюзовую клетку. И вот этот день настал. Родители брали ее на родео с ранних лет; головокружительные трюки наездников, укрощение необъезженных лошадей и разъяренных быков заставляли ее сердце биться чаще. Однако сегодня у нее то и дело перехватывало дух по другой причине. Сегодня она была здесь с Эйденом.

Он пригласил ее пойти с ним на конюшню арены, чтобы помочь старшему брату, Маршаллу, с лошадью. Как и Эйден, Алайна выросла среди лошадей, но с закулисной жизнью родео‑шоу была незнакома. Она, например, не знала, отчего так блестят гривы и хвосты лошадей — Эйден рассказал, что перед выступлением на них наносят специальный лак, а шерсть натирают особой мастикой, отчего бока и крупы лошадей приобретают глянцевый блеск. Все эти театральные приемы были элементами шоу.

Алайна играла с прядью своих волос.

— Ты много знаешь о родео.

Эйден с видом знатока поправил свой черный стетсон. Он выглядел очень естественно в потертых джинсах и фланелевой рубашке.

— Мой брат давно выступает в шоу. С шести лет я не пропустил ни одного родео.

— Ты когда‑нибудь думал попробовать свои силы на арене?

— Нет, — сказал Эйден, подталкивая шляпу назад. — В такой большой семье, как моя, трудно найти нишу, которую еще не занял кто‑то другой.

Алайна понимала, как трудно выйти из тени преуспевающих братьев и сестер.

— Это не значит, что ты не можешь быть так же хорош, как он, или даже лучше.

— Тебе легко говорить об этом.

Эйден взобрался на перекладину забора и наклонился вперед, задумчиво глядя на молодого наездника, затягивавшего подпругу своей лошади. С сильным выдохом он спрыгнул вниз и прислонился к разбитой бочке.

— Я видел тебя верхом. Ты неплохо держишься в седле.

Щеки девушки пылали жаром. Она отвернулась, чтобы Эйден этого не заметил.

— Ты видел, как я езжу верхом?

Он одарил ее той улыбкой, от которой у нее в животе запорхали бабочки.

— Мы ведь живем вместе.

— Но мы не родственники, — напомнила Алайна ему и себе. — Не совсем.

Парень усмехнулся.

— Скажи это нашим родителям.

— Без шуток. Я хотела бы, чтобы они прекратили форсировать сближение и просто позволили нам жить своей жизнью. — Алайна вздохнула: — Моя мама всегда была одержима большой семьей. Она даже настояла на том, чтобы ее сестра отдала нам своего сына.

— Иногда я забываю, что Тристан тебе не родной, а двоюродный брат.

— У тети Уиллы и их брата, дяди Лайла, были проблемы с наркотиками. Но мама всегда находила им оправдание.

Алайна уставилась на лошадь, которая отказывалась идти быстрее рабочей рыси, несмотря на отчаяние на лице всадника.

— Я думаю, если бы они появились сегодня, мама все равно закатила бы прием в их честь, а потом начала искать реабилитационную клинику.

— Неужели это так плохо?

— Да, это плохо! — Алайна одарила его сердитым взглядом. — Эти люди могут навредить моей маме!

Эйден удивленно посмотрел на нее и поднял брови.

— Ты свирепее, чем я ожидал.

— Верно, я — семейная мышь, — сказала она с отвращением.

— Больше похожа на котенка. — Эйден взял ее руки в свои, провел большим пальцем по тыльной стороне ладони. — С острыми коготками.

Легкое прикосновение вызвало у девушки дрожь. Так он еще никогда не прикасался к ней.

— Я рада, что ты так думаешь.

Она уже предвкушала новые прикосновения.