Всех захваченных людей согнали на нос когга. Десяток простых, разновозрастных ... матросов наверно? Выглядели они как самые обыденные пейзане — холщевые, до колен штаны, суконные или тоже холщевые рубахи, с короткими рукавами. На головах платки-косынки-войлочные колпаки. А что я ждал? «Бескозырка белая, в полоску воротник»? Да откуда?! И, кстати, все поголовно босиком! Вот ведь заноз не бояться!

Один типчик из этой толпы выделялся — обут в традиционные башмаки-поршни, штаны широкие и длинные, поверх рубахи туника из крашеного сукна. Шапка-пирожок, тоже по виду не дешёвая. И, самое главное — морда, хоть обветренная-продубленная, как у всех, но больно уж сытая. Вон, даже брюшко обозначено. И что мне понравилось больше всего — глазки у мужичка бегали. Вокруг него люди сидели с отрешённо-обреченными лицами, а этот изображал хорька.

Ну и девчонки — сидят, прижавшись друг к другу, застыли от ужаса как кролики. Хм... Миленькие. Одна, я бы сказал очень даже ничего: на фоне здоровых, можно сказать атлетичных, орчанок она была как хрупкий цветок. Прежде всего, в глаза бросался локон, насыщенного, медного цвета выбивающийся из-под светлого чепца. Грудь размера так второго, ходуном ходила под узким, я бы сказал — тесным платьем из хорошей, темно-зеленой ткани. Бёдра узкие, осиная талия... Прям всё как я люблю! Карие глаза распахнуты, но зрачки живые, скачут с орка на орка. Ей страшно, очень страшно, но происходящее отслеживает. Молодец девочка, я сразу проникся к ней симпатией. Кстати, это же она набросилась на Болли с чем-то типа сабли или небольшого фальшиона... Внутри вдруг защемило — встать в очередь чтоб в свой черед тупо ее отыметь? Чёрт, нет! Только не ее!

А вот ее подружку ... да, пожалуй, что и запросто. Эта овца сидела со стеклянным взглядом уставившись в никуда. Ветер трепал ее тонкие блондинистые кудряшки — головного убора не было в помине. Платье, победнее, бледно-голубое, под стать ее таким же водянисто-голубым глазам, висело на ней мешком. А еще она была тощая! Я, конечно, люблю худеньких... но всему же есть предел! Это ж форменный недокормыш! Сисек почти нет, бедра? Э-э-э... Простите, где? Вот это? Вы что-то путаете. И бледная, что твоя смерть, но это скорее от страха.

Так, девчонок потом ... допрошу, начну-ка я с людей попроще.

— Кто вы такие? — встав рядом с парнями, сторожащими пленников, я обвел людей взглядом. Ну, кто-нибудь дрогнет?

Молчание. Люди усиленно старались не смотреть на меня. Типа если не буду смотреть, может и пронесет, может выхватит для своих демонских утех кого-то другого. Соседа, например.

— Зачем же вы сдавались, если сейчас не хотите помочь себе выжить? В бою, по крайней мере, смерть быстрая.

Надеюсь, получилось достаточно зловеще. Народ, казалось, боялся даже шелохнуться, не то, что поменять позу.

— Если думаете отсидеться за спинами товарищей, разочарую — не получится...

Блин, а я не слишком сложные фразы строю?

— Своим молчание вы делаете себе только хуже. Поймите, мне нужно от вас кое-что узнать. Я всё равно это узнаю, всё равно кто-то из вас не выдержит и расскажет. Только зря жизни свои загубите.

— Зато спасем свои души, демон!

Ага! Я успел заметить уже офигевшего от своей смелости морячка. Худой, жилистый, за двадцать, на подбородке редкая растительность. Вокруг него словно образовался круг «отчуждения» — сидевшие рядом вроде не двигались, не шевелились, но, в то же время, мужичок словно оказался один в пустом пространстве.

Я оглянулся в поисках помощи. О, как кстати!

— Бьярни! Поможешь?

Приятель подошел, взглянул вопросительно.

— Давай-ка возьмем вот этого, — показал на крикуна, специально добавил по-человечески, — для вдумчивого разговора.

Бьярни, молча, подошел, протянул руку, и, словно морковку из грядки, вытащил человека за одежду. Я кивнул ему на корму.

— Как тебя зовут, человек? — нарочито равнодушным тоном начал я допрос.

Тот молчал, угрюмо уставившись себе под ноги.

— Посмотри на меня, человек, — тут я, конечно, косплеил киношных гангстеров. А что? У них вроде работало, так почему бы и мне не воспользоваться? — И ответь на мой вопрос.

Интересно, он за борт не сиганет? Стоит свободно, не связан, никто не держит, Бьярни за спиной, но и до борта всего шаг... Кстати, люди знаю, что орки не плавают? Хм... Сплошные вопросы. А то решит, что раз мы за ним в воду не прыгнем, значит сможет умахать от нас... саженками.

— Послушай, человек, я не спрашиваю тебя ни о чем, что могло бы повредить твоим сородичам, — вру, конечно, напропалую, но он напуган, может сразу не сообразит. — Ты же можешь просто представиться? Глупо мне тебя называть человек. Я вот, к примеру Асгейр. Моя мать была человеком, мы почти что родственники...

— Не родственник ты мне, харя клыкастая! — наконец сверкнул глазами в мою сторону матросик.

Слава богу! Везде пишут и говорят, что стоит проронить первое слово...

— Ну, хорошо, не родственник. А звать то тебя как?

Опять молчание. Я начинал терять терпение. Ладно... Если сам рот не раскрываешь, я тебе помогу. Для твоей же пользы.

— Бьярни, — я поднял взгляд на приятеля, — мне нужно, чтоб он орал.

Тот пожал плечами, дескать, надо так надо. И сломал человеку руку!

Моряк застонал, закусив губу. И всё?!

— Бьярни, пальцы болезненнее.

— Как скажешь, — хмыкнул крестьянский сын.

В этот раз человек заорал — это больно, когда тебе кладут кисть на планширь — довольно широкую доску — и разбивают пальцы рукояткой ножа.

— Просто, скажи мне свое имя, и я не буду больше причинять тебе боль.

Что ж ты молчишь, тварь тупая? Я же по-хорошему хотел — вы мне всё рассказываете, и я вас отпускаю. По крайней мере, попробую договориться. Я недовольно качнул головой.

Бьярни, по-своему истолковав мой взгляд, размахнулся и обухом размозжил мужику кисть. Наконец-то человек заорал во всё горло!

Чёрт, я же не так хотел!

— Имя?

Он отдышался, облизнул прокушенную губу, покосился...

— Имя?

— Я попаду в рай, а ты, тварь, будешь гореть в аду!

Сука тупая!!! Я же по-хорошему хочу!!!

— Бьярни, убери это с глаз моих...

Приятель, не говоря ни слова ухватил человека за голову, дернул ее на себя, закидывая... И полоснул по горлу ножом. Блин, я ж не это ... Я ведь только хотел, что б этого молчальника вернули назад, к пленным!

Бьярни, подождав пока тело