расчет и соблюдение всеми посекундного графика своих действий. Артиллерия обрушивает град снарядов на передовые позиции врага, бьет час, два, а потом смещает прицел. Огонь переносится вглубь обороны противника метров на сто. В атаку тут же идут пехота и танки. Тут крайне важно выдерживать правильную скорость передвижения, избежать потерь от разрывов собственных снарядов.

Потом на разрушенные, оглушенные, горящие и задымленные позиции обороняющейся стороны наваливается волна атаки. В таких условиях, сразу после мощного артналета, невозможно быстро восстановить систему огня и привести ее в действие. Бойцы в окопах не сразу приходят в себя.

Первую и вторую линию нашей обороны заволокло дымом и сполохами огня. Снаряды падали кучно. Не успевал развеяться дым от одного разрыва, еще не упали комья земли и снега, как возникали фонтаны второго и третьего разрывов. Солдатам казалось, что вся эта огненная пляска продолжалась целую вечность.

– Внимание всем, я «Зверобой!» Выводи! – приказал Алексей.

Завизжали стартеры, гулко заурчали моторы «тридцатьчетверок». По броне молотили камни и мерзлые комья грунта, падавшие сверху. Звонко били по корпусам осколки снарядов. Но командиры машин стояли перед передними люками и жестами руководили действиями механиков-водителей, выводивших танки из окопов.

Неожиданно старшина Шурыгин упал. Танк замер, и механик высунулся из люка.

Но командир быстро поднялся, зло замахал на танкиста руками и выкрикнул:

– Пошел! Назад! Чего встал, мать твою!

Через минуту все семь машин выбрались из своих укрытий и задом спустились на противоположный скат высоты. Там они развернулись и пошли вниз.

Соколов, сидя в люке, пригибался, когда отдельные снаряды разрывались слишком уж близко.

Огненный смерч бушевал уже пятьдесят минут. Он в любой момент мог начать смещаться в глубину обороны полка. Тогда его рота может не успеть завершить свой маневр. Но и раньше сниматься с позиций было рискованно. Наблюдатели и корректировщики врага могли заметить танки, уходящие с оборонительных позиций. Соколов выбрал момент, когда всю вершину высоты заволокло почти непроницаемым облаком дыма от разрывов, и только тогда стал выводить машины.

Гул стал сильнее, земля содрогалась от разрывов так, что даже в танке чувствовалось это дрожание.

«Зверобой» шел первым. Пока колонну скрывала высота, можно было идти почти спокойно, выбирать дорогу, держать почти предельную скорость. Вот уже стали видны деревья, скрывающие пойму речушки на левом фланге. Вскоре танки выйдут к низкому берегу и форсируют реку. После этого им придется подняться по небольшому склону. Противник их не заметит, и они получат преимущество. Неожиданная атака, это всегда больше половины успеха.

– Стой, Бабенко! – сказал Соколов по ТПУ, одновременно поднял руку, приказывая всему подразделению сделать то же самое. – Омаев, радио на волну полка. Ждать команды!

Рота встала, грозные машины замерли, но их двигатели продолжали работать.

Грохот, доносившийся с обратной стороны высоты, говорил не только о том, что немцы перенесли огонь в глубину обороны полка. На поле перед высотой теперь наверняка появились вражеские танки.

Алексей приложил к глазам бинокль и стал осматривать реку. Он искал ориентиры, которые были отмечены на карте с помощью старшины-разведчика. Вот сгоревшее дерево на высоком берегу, чуть вправе – два сгнивших бревна от моста, когда-то построенного тут. Сломанная береза, старое колесо от телеги возле ее комля. Немецкий обгорелый мотоцикл, лежащий тут еще с лета.

В небо взлетели две красные ракеты. Соколов поднял голову и проводил их взглядом. Все, это сигнал, поданный с командного пункта полка. Он означал, что немцы пошли в атаку на высоту. Огневой вал сместился дальше, в тыл.

«При хорошем темпе вражеским танкам не более пяти минут хода до первой линии наших окопов, – подумал Алексей. – Кажется, все рассчитано правильно. Отступать и размышлять на эту тему поздно. Теперь нужно действовать точно по плану. Если все получится, то остатки полка и моя танковая рота нанесут наступающим гитлеровцам такой удар, что охота атаковать высоту у них пропадет надолго. По крайней мере, до тех пор, пока они не подтянут сюда новые резервы. Если контратака не получится, то… на войне как на войне. Но думать нужно только о победе, иначе нельзя. В бой стоит идти только с такими мыслями!»

– Всем, я «Зверобой»! Делай как я!

Танк пошел вперед, набирая скорость. Рядом шла машина командира первого взвода Орешкина. Соколов изобразил ладонями коридор и сделал знак младшему лейтенанту, чтобы тот внимательно смотрел на ориентиры при переправе. Танки, выбрасывая из-под гусениц комья мерзлой земли, понеслись к реке по низкому заснеженному берегу.

Соколов прижимал к горлу ларингофоны, но молчал, не подавал никаких команд. Он понимал, что в эфир сейчас выходить не стоит. Это будет слишком уж опасно. У фашистов очень хорошее техническое оснащение. На них работает промышленность всей покоренной Европы, в том числе и радиотехническая. У немцев в линейных частях тоже далеко не все танки радиофицированы, но во время наступательных операций, штурма важных пунктов обороны они усердно слушают наши переговоры и сразу поймут, что их контратакует танковое подразделение.

Танк Орешкина вошел в воду хорошо, практически идеально между двумя ориентирами. Танк не сбавлял скорость. Ствол пушки был поднят под максимальным углом. За ним, выдерживая интервал, положенный при форсировании мелких рек, двигалась вторая машина его взвода.

Соколов обернулся и увидел, что танк Шурыгина, идущий за «Зверобоем», вдруг резко накренился. Одна его гусеница ушла под воду. Взревел мотор. Машина с трудом выбралась из западни и выровнялась. Старшина повернулся и стал делать рукой отмашки вправо, требуя, чтобы все прочие танки не шли по его колее.

Но механики-водители сами все видели и поняли правильно. Они чуть-чуть, всего на полкорпуса забирали вправо и вели свои машины на предельной скорости.

Хрустнул под гусеницами прибрежный ледок. Первые два танка взревели моторами и полезли в гору, на берег речушки.

Алексей стиснул зубы, старался сдерживать эмоции, не поддаваться панике. Вдруг сейчас выяснится, что они форсировали реку и вышли во фланг наступающей немецкой части слишком рано или чересчур поздно. Нет, сигнал был получен вовремя, движение рота начала вовремя. Все происходило так, как он и рассчитывал. Надо сохранять хладнокровие, увидеть поле боя, оценить положение и атаковать фашистов!

Два танка поднялись на ровное место и сбавили скорость. Остальные машины получили возможность догнать их и развернуться в боевой порядок.

Бурное ликование едва не захлестнуло лейтенанта с головой. Все получилось так хорошо, как он и мечтать не мог! Головные немецкие танки находились всего в сотне метров от первой линии окопов стрелкового полка. Все прочие шли в атаку, отставая на триста метров, двигалась пехота. Солдаты то падали, то снова